Затем вы расскажете об убийстве вами секретаря райкома партии Сергея Павловича Гвоздева, жестко продолжил Струнин.
Да вы что!? вскочив со стула и работая под дурачка, плаксиво запричитал Сытин. Дело хотите пришить?! Никого я не убивал. Наговорил на меня кто-то! Я буду жаловаться! Это произвол!
Струнин нажал кнопку звонка.
Введите Шарикова, приказал он вошедшему сержанту.
Когда Сытин увидел спокойного и в эту минуту даже немного торжественного Шарикова, он понял, что возмущаться и твердить: «Я этого человека впервые вижу» бесполезно. И единственное, что может продлить его дни и, возможно, позволит продержаться до немцев, это говорить, говорить и говорить
Допросы Сытина вел Радомский.
А почему этот человек обратился именно к вам?
У него очень меткий глаз, гражданин следователь. Он прямо подошел ко мне среди бела дня на улице и сказал: «Я вижу, вы сильно опасаетесь представителей этой власти». «С чего это вы взяли?!» возмутился я. «А это очень заметно, ответил он. Когда вы проходите даже мимо уличного регулировщика, то низко опускаете голову. Видимо, боитесь, что у них могут оказаться ваши фотографии?» «Ну и дальше что?» сказал я, а сам уже финку в кармане ухватил. «Да ничего. Мог бы сдать вас в руки НКВД, если бы не одно маленькое обстоятельство Вы мне нужны». Потом мы зашли в «Прибой», выпили немного, закусили. И обо всем договорились. Он дал мне крупный аванс, а я ему расписку. Все просто.
Приметы сходятся, выслушав Радомского, уверенно сказал Струнин. Это Густав Беккер. Из фирмы «Борзиг». Мы тогда его почти засветили, но он это вовремя сообразил, и фирма быстренько отозвала своего «представителя». Значит, Беккер нас все же обвел. Слишком доверяли ему поначалу.
Обидно, вздохнул Алексей. Из-под носа улизнул!
А ты что, думал, враг нас глупее? возразил Струнин. И у них в активе кое-что есть. Иначе Гитлер бы давно свою разведку разогнал.
Слабое утешение, товарищ капитан.
А сейчас нам, Алеша, не утешение искать надо, а «завхоза», связь с которым Беккер дал Сытину.
Я разве спорю?! Были бы в отделе все ребята, мы быстро бы с этим «завхозом» и его «хозяйством» разделались, сказал Радомский и взглянул на два пустующих стола, вплотную придвинутых к стене. До войны их в этом кабинете сидело трое. Он, Володя Дубровин и Коля Козаков. Коля уже убит под Вязьмой, а от Володи давно нет никаких вестей
Струнин тоже подумал о том, что сотрудников осталось совсем мало, а забот выше головы, и помрачнел.
Ребята наши на фронте, Алеша, сказал он. А раз нам здесь пока велено оставаться, значит, мы и за них должны работать. Начнем по двум направлениям. Первое: мы знаем теперь, что в Среднекамске существовала явочная
квартира. Сам Демин умер, а дочь перебралась в Нижнеуральск. Обрати внимание там же имеем ЧП на полигоне. Что это, просто совпадение? Проверку поручим Вотинцеву. На заводе он пока не может найти мало-мальской зацепки. Второе «милиционер». Его личность, контакты и цель прибытия в глубокий тыл. Этим пока придется заниматься тебе.
Глава 5
Успешное развитие наступления на Юго-Западном направлении замутило головы не только генералам. Самый захудалый писарь интендантской службы, и тот с упоением строчил домой: «Слава богу, все кончилось. Они сломлены, и мы победили!»
Один вид этой самоуверенной орды действовал на нервы и без того раздраженному Штайнхофу. Он намеренно гнал бронетранспортер по середине дороги, заставляя встречных солдат суетиться и испуганно прыгать к обочине.
Скоты! бормотал он про себя. Разомлевшее стадо. До них еще не дошло, что настоящая война только начинается
Адски болела забинтованная голова, но майор не бросал управление любил водить машину сам. Одуревший от езды и зноя водитель клевал носом в глубине бронетранспортера. Рядом со Штайнхофом сидел сопровождающий из штаба группы армий обер-лейтенант Кельнер и тоже устало дремал.
Эта короткая поездка их здорово вымотала. Штайнхоф затеял ее с целью знакомства с промышленностью захваченных районов и с контингентом свежих русских военнопленных.
Одна из теорий, разработанных им вместе с Гельном, носила название «теория мозаики». Суть ее вкратце сводилась к тому, чтобы из осколков и крупиц сведений самого различного характера аналитически воссоздать общую картину в целом. Людям, далеким от разведки, подчас и невдомек, что, казалось бы, случайный набор сведений позволяет опытному шпиону прийти к вполне определенным выводам.
Перед войной Штайнхоф какое-то время изучал советские газеты, но, в отличие от коллег, занятых обработкой англо-американской прессы, не мог похвалиться достигнутыми результатами. Объективности ради офицер абвера мысленно воздал должное тем, кто отвечал за выпуск советских периодических изданий. И теперь, отчасти, эта поездка была вызвана уязвленным профессиональным самолюбием. Майор не был в России больше шести лет и как разведчик должен был выяснить для себя, что же скрывалось за скупыми строчками советских газет и журналов.
Знание русского языка, вежливое обращение и штатская одежда позволяли рассчитывать на успех миссии. Надо было спешить. Вслед за армейскими группами двигались части СС и СД, а их действия Штайнхоф квалифицировал как грубую, неинтеллигентную работу. По личному мнению майора, неприкрытые зверства эсэсовцев только сплачивали русских, волею обстоятельств оказавшихся в плену. Его тактика, как он считал, была тоньше и перспективнее. Люди главный кладезь информации, и надо только суметь раскрыть его.