Приготовлено было не им. Этот достойный муж не подозревает и о четверти того, что у него творится в доме. Асиенда, полагаю, двойная, если не тройная, и построена во вкусе старых богемских и венгерских замков, со множеством потайных ходов, опускных дверей в стенах, тайников и подземелий, которые перекрещиваются во всех направлениях. У меня есть доказательство, что нынешний владелец не имеет понятия обо всем этом.
Как хотите, граф, возразил буканьер, пожав плечами, а я все-таки был усыплен, иначе не мог бы не слышать, что вы зовете меня на помощь.
Это правда.
И я, ваш преданный товарищ, почти брат, дал бы убить вас возле себя, не защитив!
Чем же ты был бы виноват, раз спал?
Эту-то дьявольскую шутку я и не прощу тем, кто проделал ее со мной.
Мне не хотели причинить зла, напротив, со мной прекрасно обращались.
Возможно, но могло быть иначе, и тогда я, Мигель Баск, остался бы опозоренным в глазах товарищей, которые не поверили бы ни единому моему слову из этой нелепой истории.
Полно, утешься, старый товарищ! Разве ты не знаешь, как я люблю тебя?
Знаю ли? Именно потому и бешусь!
Итак, сказал проводник, который внимательно вслушивался в разговор двух флибустьеров, это правда, что в доме водится нечистая сила, как утверждают?
Да, водится, но это существа из такой же плоти и крови, как и мы, которые вынашивают какие-то мрачные замыслы.
Вы не думаете, сеньор, что это призраки потустороннего мира?
Повторяю тебе, что это люди решительные и грозные, правда, но вовсе не привидения. Они обладают громадными возможностями наводить ужас и, вероятно, действуют под началом некоего умного и неустрашимого предводителя, но в том, что они исполняют, нет ничего сверхъестественного, хотя способ и результаты их действий превышают человеческое понимание.
Тем они опаснее!
Разумеется! Поэтому я и принял твердое решение открыть, кто это.
Нас будет двое в этих розысках, заметил Мигель.
Нет, трое, медленно сказал краснокожий, у меня также есть важный повод стараться узнать, кто эти люди.
Капитан Лоран украдкой взглянул на проводника, но лицо индейца было спокойно и взгляд исполнен такого достоинства, что подозрения молодого человека, если таковые у него и возникли, мгновенно рассеялись.
Хорошо, сказал он, принимаю твою помощь, мы будем действовать сообща.
Я запомню ваше обещание, сеньор, произнес проводник.
Кажется, об этом предмете теперь сказано достаточно, сказал Лоран, да и говорить, вроде, больше нечего Сколько миль осталось еще до Панамы?
Около восьми, если ехать по окольной дороге, напрямик же не более пяти.
Можно ли рассчитывать быть в городе до заката солнца, если ехать окольной дорогой?
Это трудно, даже невозможно.
А напрямик?
Очень легко, но предупреждаю вас, дорога утомительная.
Эка невидаль для нас! вскричал Мигель.
Что же вы решили, сеньор?
Мы поедем напрямик.
Очень хорошо. Тогда надо двинуться в путь через час.
Во сколько, примерно, мы будем в городе?
Самое позднее в четыре.
Прекрасно, этого-то я и хочу Ты хорошо знаешь Панаму?
Так же, как и эту пустыню.
Дон Хесус сдал мне внаймы свой
дом, куда я прямиком и намерен отправиться.
Который из домов? У дона Хесуса их в городе три.
Тот, что называется Цветочным домом.
Дон Хесус отдал вам внаймы Цветочный дом? воскликнул в изумлении проводник.
Да, а что же ты находишь в этом удивительного?
Ничего и вместе с тем очень много.
Не понимаю.
Человек этот, должно быть, сошел с ума, если согласился уступить вам этот дом или кто-нибудь подсказал ему это.
С какой целью?
Не знаю, но совет, во всяком случае, исходит не иначе как от друга, вам же остается только радоваться такой удаче.
Почему?
Ни один из домов в Панаме не мог быть более удобным для вас по своему устройству как снаружи, так и внутри. Вообще, он имеет очень много общего с домом на асиенде.
Ах, черт возьми! Ты пугаешь меня, любезный Хосе!
Чем же, сеньор?
Если я буду постоянно проваливаться в разные люки и тайники, мне придется плохо в моем жилище; меня окружат невидимыми шпионами, которые будут следить за каждым моим движением, подслушивать каждое мое слово, ловить все, что я захочу скрыть, словом, я буду связан по рукам и по ногам и, подозревая измену, не посмею ни шевельнуться, ни сказать слова.
Успокойтесь, ничего подобного не будет. Только два человека знали все тайны этого дома: один из них тот, кто его строил, но он умер.
А другой кто?
Другой я.
Эге! Славная штука! вскричал Мигель.
Ты? переспросил дон Фернандо или, вернее, капитан Лоран.
Именно я, сеньор.
Я ничего не понимаю, Хосе.
Объяснение мое будет коротко и ясно, сеньор, слушайте.
Я слушаю.
По причинам, о которых вам знать теперь нет ни малейшей надобности, я попал в Панаму ребенком, едва достигнув десяти лет, но я был высок и силен для своего возраста, смотрел бойко и понравился капитану испанского торгового судна. Этот добрый человек купил меня, оставил при себе, мало-помалу привязался ко мне и поскольку я с полной откровенностью рассказал ему свою историю, ничего не утаив, был тронут моей несчастной судьбой и дал мне свободу, когда я достиг пятнадцати лет. Свободой своей я, однако, не воспользовался и остался при своем благодетеле. Я поклялся не расставаться с ним до его смерти. Капитан Гутьеррес Агуире, как звали моего хозяина, главным образом занимался контрабандой жемчуга. Он нажил неплохое состояние, занимаясь этим промыслом, но рисковал головой испанское правительство не шутило с контрабандистами. Капитан был очень богат, но ежеминутно опасался обыска в своем доме, поскольку находился на подозрении. Однажды он сообщил мне о своих опасениях и попросил привести к нему индейца, который под его руководством построил бы такой дом, какой он желает. Во время поездки в Кальяо за несколько месяцев до этого капитан заказал испанцу-архитектору план дома, который показал мне. На мое замечание, что архитектор может случайно заглянуть в Панаму, капитан ответил мне со странной улыбкой, что предотвратить подобную случайность в его власти.