Как и его патрон, господин Гардюэн обладает способностью разделять свое внимание между несколькими предметами. Он раскланялся и выслушал приказания банкира, ни на минуту не прерывая своего занятия. Раздался резкий звонок.
Лондон, прошептал Ривье.
Алло Лондон, говорил маклер в один из двадцати четырех аппаратов. You say hundred and twenty five to late and twenty this morning. Вы говорите 425 слишком поздно, 420 сегодня утром.
Потом, повесив трубку и переходя к соседнему аппарату, который дребезжал разбитой октавой:
Алло Брюссель. Никаких дел. Даю стерлинг 420. Потом настал черед других аппаратов Мадрид,
Флоренция и на соответствующих языках.
Но ворвался телеграфист и бросил на стол целый поток синих и белых листов.
Теперь Америка, объяснил Ривье. Синие это радио, а белые западный кабель.
И в то время как маклер слушал, отвечал, читал телеграммы, отмечал, распределял, шифровал, летал по комнате, мой друг продолжал объяснения:
В Париже около дюжины больших банков, допущенных к котировке, что происходит сейчас. В настоящую минуту триста аппаратов сносятся с иностранными столицами и распространяют по всему миру новые курсы: понижение или повышение.
Алло Франкфурт. Yier hundert und zwanzig?
Как, они не спускают? воскликнул Ривье.
Сударь, отвечал маклер. Франкфурт и Берлин продают во-всю бумажные франки последние дни. Я не смею
Они дорого заплатят, чтобы возместить свои расходы, если продают на срок, но совершенно невозможно, чтобы в их распоряжении было то количество бумаг, которое они предлагают. Не важно: продавайте и продавайте фунты и доллары. Повторяю вам, что мы действуем сообща с Французским банком.
Я хотел бы все же, чтобы вы указали мне границу, сударь, потому что они продают не в кредит, но за наличные. До двенадцати часов у нас уже может быть обязательств на восемьдесят или сто миллионов франков, которые нам придётся оплачивать золотом. У нас ведь нет золота, так же как пока и у Французского банка.
Оно у нас будет. Предоставляю вам полную свободу действий.
Даже, если мы дойдем до миллиарда?
Даже. И даже больше. Валяйте!
Маклер посмотрел на своего патрона и, видя его совершенно серьезным, потер себе руки.
О, тогда, сударь
И он с новым жаром принялся за операцию.
Согласно законам сообщающихся сосудов, приток фунтов и долларов, фиктивно брошенных на рынок этим сухим голосом, так же, как на расстоянии одного километра от нас Французским банком, поколебал и понизил курс. За два часа таких упражнений, которые я наблюдал с таким страстным интересом, что даже не заметил ухода Ривье, фунт упал до 320.
В половине двенадцатого Жан-Поль вернулся и похлопал меня по плечу.
А теперь, если ты хочешь видеть второе действие, поедем завтракать в районе биржи. Там будет продолжение сражения.
Я последовал с ним в его кабинет, чтобы взять пальто. Но перед выходом попросил у него разрешения позвонить по телефону.
Пожалуйста, старина!
И кончая разборку бумаг одной рукой, другой он подвинул мне аппарат, стоявший на столе. Я спросил:
Елисейские 2981.Алло, отель «Кларидж». Говорит доктор Маркэн. Я хотел бы говорить с профессором Гансом Кобулеррм или, если его нет, с мадемуазель Кобулер.
Я хотел предупредить их о том, что собираюсь к ним перед вечером, но прозвучал в ответ металлический голос:
Господин профессор и мадемуазель Кобулер покинули Париж дней восемь тому назад, но они оставили комнаты за собой и должны вернуться со дня на день Прикажете передать им, что вы звонили?..
Да.
Я повесил трубку, разочарованный, огорченный и внезапно смущенный, почувствовал на себе взгляд моего друга.
Кобулер? спросил он. Откуда ты знаешь этого типа?
Я старался принять непринужденный вид.
О, я его встречал как-то у Жолио, его и его дочь Но я чувствовал себя «задетым за живое», как школьник, пойманный учителем на месте преступления.
Ривье сделал дружеский жест протеста:
Ладно, ладно, не волнуйся. Я не мировой судья, чтобы допрашивать тебя относительно гражданина Ганса Кобулера, а если тебя интересует его дочь, то ты прав, чорт возьми: говорят, что эта маленькая докторесса недурной кусочек, что она так же прелестна, как и безупречна. У нее столько же достоинств, сколько у ее папаши
Можешь продолжать, заметил я, видя, что он замолчал. Папаша не внушает мне никакой симпатии.
В таком случае, слушай,
Антуан. Я скажу тебе по секрету, как старому другу. Я никогда не видал Кобулера, но слышал о нем много нелестного. Да, от лиц, занимающих высокие посты в префектуре. Постарайся не болтать и не увлекайся слишком мадемуазель Кобулер, потому что ее папаша, так называемый швейцарский профессор, может оказаться совсем другим Полиция начала следить за ним. Много путешествует. Слишком много. Живет в отеле «Кларидж» как миллиардер-янки и сорит кредитным билетами, как будто они ему ничего не стоят.
Я не стал симулировать удивление: мне вспомнились глаза этой личности, его немецкий акцент, непроходимая антипатия, которую он возбудил во мне. Я ответил:
Тем хуже для него. Пусть его сажают в тюрьму или высылают, это мне не помешает жениться на его дочери, если она согласится. Она-то не рискует тюрьмой, надеюсь.