Шрифт
Фон
1971
СТАРАЯ ПЕСНЯ
Осветилось лицо
Безразличное мне,
Словно лампочку кто-то
Зажег в глубине.
Этот промельк
Скрываемого огня,
Эта старая песня
Волнует меня,
Потому что сама я
Пыталась не раз
От любимого скрыть
Полыхание глаз.
А теперь,
На тебя посмотрев,
Не пойму,
Для чего я гасила себя,
Почему?
Нет прекрасней,
Чем робкой влюбленности свет,
Если даже глаза
Не зажгутся в ответ
СЛАЛОМ
Искры солнца и снега,
Спуск извилист и крут.
Темп, что надо, с разбега
Наши лыжи берут.
Вновь судьба мне послала
Страсть, сиянье, полет.
А не поздно ли слалом?
А не страшно о лед?..
Напружинено тело,
Каждый мускул стальной.
И плевать я хотела,
Что стрясется со мной!
«Теперь не умирают от любви»
Теперь не умирают от любви
Насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
Лишь без причины человеку плохо.
Теперь не умирают от любви
Лишь сердце что-то барахлит ночами.
Но «неотложку», мама, не зови,
Врачи пожмут беспомощно плечами:
«Теперь не умирают от любви»
ТОСТ
Бывает в людях качество одно,
Оно дано им или не дано
Когда в горячке бьется пулемет,
Один лежит, другой бежит вперед.
И так во всем, и всюду, и всегда
Когда на плечи свалится беда,
Когда за горло жизнь тебя возьмет,
Один лежит, другой бежит вперед.
Что делать? Видно, так заведено
Давайте в рюмки разольем вино,
Мой первый тост и мой последний тост
За тех, кто в полный поднимался рост!
ПРИМОРСКИЙ РОМАНС
Снег на пальмах. Пирсы побелели.
На ступеньках набережной лед.
Капитан в негнущейся шинели
У причала, как мальчишка, ждет.
Утром в рейс. И надо бы, пожалуй,
Капитану отдохнуть сейчас.
Но, быть может, подойдет к причалу
Женщина с морщинками у глаз.
Только это сбудется едва ли
Поздно. Зажигаются огни.
И вздыхают девочки в курзале
Ждут героев гриновских они.
А герою никого не надо,
Он не может думать ни о ком,
Кроме женщины с несмелым взглядом
И московским милым говорком.
Гуще снег. Гудят суда в тумане.
На ступеньках нарастает лед.
Девочки грустят о капитане,
Капитан о той, что не придет
1972
ГОРОДСКОЙ РОМАНС
Отчего взгрустнулось, в самом деле?
Непонятно это ей самой
Женщина с тетрадками в портфеле
Едет на троллейбусе домой.
В магазине делает покупки
Дети, муж, забот полным-полно.
Капитан в качающейся рубке
Все забыл, наверное, давно.
Да и помнить что? Ночные доки,
Рев прибоя, мокрый парапет,
Поцелуй, как обморок, глубокий,
Да ее испуганное «нет!»
Спросит сын: С тобою все в порядке?
Скажет дочь: Ты странная у нас!
Проверяет школьные тетрадки
Женщина с морщинками у глаз.
Улыбнется детям через силу,
А морщинки возле глаз видней
Неужели это вправду было,
Неужели это было с ней?
«Прощай, командир»
Прощай, командир.
Уходи из вагона.
Пора! говорит проводник.
Я ласково руку кладу на погоны:
Чего головою поник?
Целую холодные сжатые губы
Да ежик колючих волос.
Заплачут ветров исступленные трубы,
«Прощай!» закричит тепловоз.
Прощай же! Я жизни ничьей не разрушу
(Как сложно устроен наш мир!)
Ты сильный.
О слабых подумаем душах
Пора уходить, командир!
Ну, вот и конец
Вот и сдвинута глыба.
Боль позже очнется в груди
Прощай, командир, и скажи мне «спасибо»
За этот приказ «уходи».
1972
ПЛАСТИНКА
И тембр, и интонацию храня,
На фоне учащенного дыханья
Мой голос, отсеченный от меня,
Отдельное начнет существованье.
Уйду Но, на вращающийся круг
Поставив говорящую пластмассу,
Меня помянет добрым словом друг,
А недруг недруг сделает гримасу.
Прекрасно, если слово будет жить,
Но мне, признаться, больше греет душу
Надежда робкая, что, может быть,
И ты меня надумаешь послушать
ДРУНЯ
«Друня» уменьшительная форма от древнеславянского имени «Дружина».
Это было в Руси былинной,
В домотканый сермяжный век:
Новорожденного Дружиной
Светлоглазый отец нарек.
В этом имени звон кольчуги,
В этом имени храп коня,
В этом имени слышно:
Други!
Я вас вынесу из огня!
Пахло сеном в ночах июня,
Уносила венки река.
И смешливо и нежно
«Друня»
Звали девицы паренька.
Расставанье у перелаза,
Ликование соловья
Светлорусы и светлоглазы
Были Друнины сыновья.
Пролетали, как миг, столетья,
Царства таяли, словно лед
Звали девочку Друней дети
Шел тогда сорок первый год.
В этом прозвище, данном в школе,
Вдруг воскресла святая Русь,
Посвист молодца в чистом поле,
Хмурь лесов, деревенек грусть.
В этом прозвище звон кольчуги,
В этом прозвище храп коня,
В этом прозвище слышно:
Други!
Я вас вынесу из огня!
Пахло гарью в ночах июня,
Кровь и слезы несла река,
И смешливо, и нежно «Друня»
Звали парни сестру полка.
Точно эхо далекой песни,
Как видения, словно сны,
В этом прозвище вновь воскресли
Вдруг предания старины.
В этом прозвище звон кольчуги,
В этом прозвище храп коня,
В этом прозвище слышно:
Други!
Я вас вынесу из огня!
1972
«Шелестят осины надо мною»
Шелестят осины надо мною,
Желтый лист приклеился к плечу
Знаю, что высокою ценою
За любую радость заплачу.
Паучок спланировал на платье,
Оборвалась паутинки нить
Что цена мне? Я из тех, кто платит
Только было бы за что платить
РАБОТА
Да, в итоге по высшему счету
Лишь за труд воздается сполна,
И работа, одна лишь работа
В книге жизни тебе зачтена.
Ты в простое безделица ранит,
Ты в простое беспомощна ты
От душевной усталости ранней,
От тщеславия и суеты,
От тоски, настоящей и ложной,
От наветов и прочего зла
Защити меня, бруствер надежный
Бруствер письменного стола.
«Мне сегодня, бессонной ночью»
Шрифт
Фон