Шрифт
Фон
Весна в Шарлоттенбурге
Цветет миндаль вдоль каменных громад.
Вишневый цвет вздымается к балкону.
Трамваи быстрые грохочут и гремят,
И облачный фрегат плывет по небосклону
И каждый луч, как алая струна.
Весна!
Цветы в петлицах, в окнах, на углах,
Собаки рвут из рук докучные цепочки,
А дикий виноград, томясь в тугих узлах,
До труб разбросил клейкие листочки
И молодеет старая стена
Весна!
Играют девочки. Веселый детский альт
Смеется и звенит без передышки.
Наполнив скрежетом наглаженный асфальт,
На роликах несутся вдаль мальчишки,
И воробьи дерутся у окна.
Весна!
В витрине греется, раскинув лапы, фокс.
Свистит маляр. Несут кули в ворота.
Косматые слоны везут в телегах кокс,
Кипит спокойная и бодрая работа
И скорбь растет, как темная волна.
Весна?
В Гарце
Из белых полей, замутненных разгулом метели,
Врывается в улицы дикий, разнузданный рев,
Злой ветер взбивает-клубит снеговые постели,
Дымятся высокие кровли, заборы и штабели дров
Мальчишки довольны: им в вязаных куртках не зябко,
Младенца на санках везут, метель не собьет их с пути,
Мигают витрины, спит башня под снежною шапкой,
Забитых январскою пудрой часов не найти
Глаза фонарей в сетку хлопьев ныряют устало,
Встревоженный пес человека зовет на углу,
Острее впивается в щеки морозное жало,
И елки лопочут за садом на снежном валу.
К почтовому ящику цепко иду я сквозь вьюгу,
Фонарь, как маяк, излучает мерцающий свет:
Сегодня письмо отправляю далекому другу
Заложнику скифов беспомощный, братский привет.
«Когда, как бес»
Когда, как бес,
Летишь на санках с гор,
И под отвес
Сбегает снежный бор,
И плещет шарф над сильною рукой,
Не упрекай за то, что я такой!
Из детства вновь
Бегут к глазам лучи
Проснулась кровь,
В душе поют ключи,
Под каблуком взлетает с визгом снег,
Благословен мальчишеский разбег!
Но обернись:
Усталый и немой
Всползаю ввысь,
Закованный зимой
За легкий миг плачу глухой тоской.
Не упрекай за то, что я такой.
Корчевка
Хочешь сказку? Нынче днем
Я бродил в лесу по склонам,
Видел яркий мох под пнем
И лужок в пуху зеленом.
На холмах январский снег,
А в бору трава живая!
Вглубь стремя веселый бег,
Нить журчала ключевая
По шоссе везли дрова,
Кони были шире печки.
В небе стыла синева
И волнистые колечки.
Возле бора средь камней
Люди молча, шаг за шагом,
Обошли вкруг старых пней
И исчезли за оврагом
Гулко рявкнул динамит:
Сноп земли поднялся с пнями
Словно тысячи копыт
В медь ударили над нами!..
Я смотрел: здесь будет Новь,
Труд упорный вспашет поле
И под темным бором вновь
Зашумят хлеба на воле.
ГарцВ старом Ганновере
В грудь домов вплывает речка гулко,
В лабиринте тесном и чужом
Улочка кружит сквозь переулки,
И этаж навис над этажом.
Карлики ль настроили домишек?
Мыши ль грызли узкие ходы?
Черепицы острогранных вышек
Тянут к небу четкие ряды.
А вода бежит волнистой ртутью,
Хлещет-плещет тускло-серой мутью,
Мостики игрушечные спят,
Стены дышат сыростью и жутью,
Догорает красный виноград.
Вместе с сумерками тихо
В переулок проскользни:
Дня нелепая шумиха
Сгинет в дремлющей тени
Тускло блещет позолота
Над харчевней расписной,
У крутого поворота
Вязь пословицы резной.
Переплеты балок черных,
Соты окон вверх до крыш,
А внизу, в огнях узорных,
Засияли стекла ниш,
Лавки лакомее тортов:
Маски, скрипки, парики,
Груды кремовых ботфортов
И слоновые клыки
Череп, ломаная цитра,
Кант, оптический набор
Как готическая митра,
В синей мгле встает собор:
У церковных стен застывших
Лютер, с поднятой рукой,
Будит пафос дней уплывших
Перед площадью глухой
Друга нет он на другой планете,
В сумасшедшей, горестной Москве
Мы бы здесь вдвоем теперь, как дети,
Рыскали в вечерней синеве.
В «Золотой Олень» вошли бы чинно,
Заказали сыра и вина,
И молчали б с ним под треск камина
У цветного, узкого окна
Но вода бежит волнистой ртутью,
Хлещет-плещет тускло-серой мутью.
Мостики игрушечные спят.
Стены дышат сыростью и жутью.
Друга нет и нет путей назад.
1922Глушь
Городок, как сон средневековый:
Красных кровель резкие края,
В раме улиц даль, поля, коровы
И речонки синяя струя
А октябрьский ветер реет-свищет,
Завивает плащ вокруг плеча.
И тоска чего-то жадно ищет
Средь уютных складок кирпича.
Целый день брожу неутомимо
По горбатой старой мостовой.
Строй домишек проплывает мимо.
Фонари кивают головой.
На порогах радостные дети.
За дверями мир и тишина.
Пышный плющ вдоль стен раскинул сети.
Сверху девушка смеется из окна
За углом скелет пустого храма:
Кирпичи и палка с петухом.
Дремлет сад цветная панорама,
Сонно бродят гуси с пастухом.
Прохожу вдоль старого погоста.
Спят кресты, краснеет виноград.
Жили долго медленно и просто
Внуки их во всех дворах шумят
Машет мельница веселыми крылами,
Мелет хлеб. Вдоль рощ скрипят возы.
Прохожу под серыми стволами,
Сквозь гирлянды вянущей лозы.
Никого. Вокруг цветная осень.
Тишина. Густой и прелый дух.
Руки буков расцветили просинь.
Тихо вьется паутинный пух
Кролик вынырнул из норки под сосною.
Пятна солнца. Ласковая тень.
Опускаюсь, скован тишиною,
И лежу, как загнанный олень.
Ветер треплет заросли ореха.
Черепица рдеет за рекой.
Бог, услышь! В ответ смеется эхо.
Даль зияет вечной пустотой.
У Эльбы
Внизу, над всей террасой,
Цветущих груш каскад
Качает белой массой
С весенним ветром в лад,
И бабочки-летуньи
Кольцо крылатых снов,
Как желтые колдуньи,
Снуют в дыму цветов
А ручей вдоль стен лопочет,
Толстых уток пеной мочит,
С легким плеском плиты точит
И стремглав через карниз
Прямо к Эльбе, к быстрым водам,
К хриплым старым пароходам
Мчится вниз!
Шрифт
Фон