Две тысячи тринадцатый год неумолимо заканчивался. Наступающий, две тысячи четырнадцатый, Сергей решил встретить на даче. Зима была теплой, веток в приречной лесополосе нападало немало в ноябре злые ураганы налетали, у соседей шифер с крыш срывало, а деревья кое-где целиком валило, подходи да распиливай лежащий ствол.
Он даже приготовил подобие праздничного стола. Нарезал винегрет, достав дефицитный зеленый горошек пришлось переплатить, но раз в год-то можно траты себе позволить? картошку сварил, селедку разделал, засыпал лучком и принес в поллитровой банке. На десерт у него имелась бутылка «Буратино» и два пирожных «картошка», купленных в кулинарии. К счастью, по дороге ему не встретились ни патруль, ни собаки.
Только такие же дачники, курсировавшие от участков к дому и обратно.
В вагончике было грязно, и Сергей, сгрузив еду на стол, принялся за уборку. Вытряхнул покрывала, подмел, сполоснул тарелки, готовясь к трапезе. Повернул голову, глянул на зеркало, покрытое слоем пыли и непонятного налета, решил, что надо и его протереть. Тряпка размыла грязь не с первого раза. Сергей стер мутные разводы куском газеты, снова повозил мокрой тряпкой и начал старательно полировать поверхность сухой. Отражение самодельного стеллажа то мутнело, то обретало четкость. Стали видны все полочки: на верхней стоял стакан с зубной щеткой и пастой, рядом лежала расческа, ключи, блокнот, в который записывались показания счетчика электроэнергии, и шариковая ручка, на второй сверху коробка с гвоздями и шурупами, отвертка, плоскогубцы, рабочие рукавицы
Сергей моргнул, прищурился. Нет, это не рукавицы, а что-то другое. Он повернул голову, посмотрел на стеллаж. Рукавицы. Как лежали, так и лежат. Бурые, брезентовые. Постирать бы надо. А в зеркале? Что-то знакомое, давно забытое. Шерстяная ткань, белые, коричневые и темно-оранжевые квадраты, окаймленные темными полосками.
«Шарф! понял он. Это же мой теплый шарф! Я его найти не смог когда? Точно, как из армии вернулся, в первую зиму начал искать, весь дом и дачу перевернул. И не нашел. Жалко было. Шарф почти новый, модный был по тем временам».
Он повернул голову, еще раз посмотрел на рукавицы. Изучил картинку в зеркале и зажмурился. Несколько шагов в тесноте вагончика, прикосновение к полке, осторожный поиск нужного места. Под пальцы попалась мягкая ткань. Сергей приоткрыл глаз и увидел, что шарф свернут в подобие гнездышка. А в середине шерстяной норки сладко спит полевая мышка. Рыженькая, с темной полоской вдоль спинки. И со странной блестящей висюлькой на лбу.
«Не только висюлька, ее еще и ободок держит. Ишь, красотка какая принаряженная! Устроилась как у себя дома, шарф стащила и похрапывает!»
Эй! негромко позвал он. Эй, просыпайся! Раз уж пришла, будем вместе Новый год встречать. Сто лет уже мышей не видел. Только крысы-переростки по помойкам шастают.
Мышка не шелохнулась. Сергей осторожно погладил рыжий бок обижать гостью не хотелось. Праздник скрасит, а потом пусть зимует в вагончике. Даже если что и погрызет не жалко. От прикосновения полевка проснулась. Зевнула, посмотрела на Сергея глазками-бусинками. Деловито перепрыгнула на полку выше, огляделась по сторонам.
Прибрал как мог, развел руками он. Не хоромы. Зато винегрет есть. Сейчас накроем стол, будем встречать Новый год. Ты винегрет любишь?
После слов «встречать Новый год» мышка подпрыгнула, будто ее иголкой ткнули. Соскочила со стеллажа на кровать, с нее на пол, подбежала к двери и начала яростно скрестись. Сергей недоуменно спросил:
Ты выйти хочешь?
Мышка заскреблась еще сильнее. Он встал и открыл дверь грех живое существо взаперти держать, пусть идет, если надобно. Полевка спрыгнула на землю, отбежала от вагончика и запищала словно звала: «Иди за мной!». Озадаченный Сергей вышел в темноту, прислушиваясь к звукам и шорохам. Мышка пробежала в сторону реки, остановилась и снова запищала. Так и дошли до мостков полевка впереди, Сергей за ней. Мышка бежала неслышно, только попискивала, а он несколько раз спотыкался об валявшиеся на земле ветки и цеплялся за кусты.
Возле реки окружающий мир стало видно чуть лучше. Убывающая луна давала слабенький свет, отражалась в реке, перемигиваясь со звездами. Мышка запищала на самом краю мостков, возле воды, и Сергей заволновался. Крикнул:
Подожди! Куда ты, дурочка? Упадешь, намокнешь, простудишься!
Сказал и накаркал. Кинулся спасать глупую полевку, поскользнулся на влажной доске, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и рухнул в воду. Думал, что ледяная будет а какой ей быть в декабре? а оказалась теплая. Вынырнул, отплевываясь, замотал головой, стряхивая капли с лица, и услышал мышиный писк. Рыженькая прыгнула в реку вслед за ним и сейчас барахталась, стараясь не утонуть. Сергей сделал два гребка, подхватил купальщицу и задумался, как проще выбраться на берег вместе с мышью. Сам-то он бы на мостки попробовал вскарабкаться, но при таких физкультурных упражнениях полевку придавить раз плюнуть.
Давай-ка против течения проплывем, предложил он попискивающей мыши. Дальше есть кусочек пологого берега. Выйдем на сушу и к вагончику по лесу вернемся.