Он понимающе улыбнулся, когда взволнованные, но вновь обретшие надежду пассажиры снова повернулись к нему. Именно так смотрели на него сыновья, когда просили новые перчатки для бейсбола, так смотрели его служащие, прося поддержки и защиты. В самом деле, как бы ни шли дела, но он никого не увольнял.
Тормозные башмаки, сказал он. Наше метро любят называть самой безопасной дорогой в мире. На путях установлены тормозные башмаки. Когда поезд проезжает на красный свет, тормозные башмаки автоматически включаются и поезд останавливается. Вот так. Скоро мы проедем на красный свет, сработает автоматика и поезд сразу станет.
В звенящей тишине, нарушаемой только голосом миссис Дженкинс, Марино наслаждался неспешной профессиональной твердостью своего тона.
Я вас понял, подтвердил диспетчер из полиции Нью-Йорка. Продолжайте держать нас в курсе.
Роджер, окликнул Марино. Еще четыре станции, и они окажутся на Саут-ферри.
Глава 22
и Берри решил, что тот погиб во время взрыва. Потом увидел, как главарь возится с его плащом, и понял, что взрыв ту не при чем, просто вожак застрелил итальянца, выстрелив через карман.
Неожиданно с отчаянной надеждой Берри вспомнил о предмете, на который напоролся коленом. Он торопливо пошарил по грязному полу и нашел свой револьвер.
Теперь он перевернулся на живот, все ещё укрываясь за колонной, и прижал короткий ствол револьвера 38-го калибра к левому запястью. Хотел было взять на мушку главаря, но тот исчез. Потом появился снова и склонился над телом итальянца. Берри услышал, как он выстрелил, и увидел, как дернулась у бедняги голова. Главарь расстегнул плащ убитого и что-то снял с тела. Жилет с деньгами? Берри видел, как он пристроил жилет на плечи коротышке и закрепил его.
У Берри возникли проблемы со зрением. Он на мгновение закрыл глаза и крепко сжал веки, чтобы избавиться от застилавшей их пленки. Когда он вновь открыл их, маленький бандит уже исчез в отверстии в стене туннеля, коренастый сообщник готов был последовать за ним. Берри прицелился в его широкую спину и нажал курок.
Коренастый банлит конвульсивно дернулся, а потом опрокинулся навзничь. Том поспешно сменил прицел, разыскивая главаря, но тот исчез.
Я никогда не думал, что эти штуки могут так мчаться.
Рядом с ней стоял театральный критик. Взъерошенный крупный мужчина тяжело дышал, словно поддерживать собственный вес ему удавалось с трудом. Лицо его заливал алкогольный румянец, голубые глаза смотрели одновременно невинно и понимающе. Что означает, подумала Анита, что невинность большей частью показная, а понимание не удается полностью скрыть.
Боитесь? спросил он.
Вы же слышали, что сказал старик. Он в таких вещах, похоже, разбирается. По крайней мере, так он утверждает.
Мне просто хотелось узнать... глаза смотрели ещё невиннее, чем прежде, он слегка придвинулся. Вы когда-нибудь работали в театре?
Ох уж эти мужики. Ну, ладно, может быть, это поможет скоротать время.
Два года.
Я так и подумал. Дыхание немного успокоилось. Мне много чего приходится видеть, но я знал, что видел вас на сцене. Только не знаю где.
Вам случалось бывать в Кливленде, штат Огайо?
Конечно. Вы там работали?
Знаете маленький Театр драгоценностей? Я там служила. Билетершей и продавщицей поп-корна.
Вы шутите.
Критик рассмеялся и воспользовался рывком вагона, чтобы отвесить ей солидный шлепок по заду. Чисто машинально она ответила легкой усмешкой, отчего он снова засопел.
Кто в такой момент станет шутить? Через пять минут мы все можем отправиться на тот свет.
Он отшатнулся.
Вы не верите старику? Что красный сигнал светофора нас остановит?
Конечно, верю. Она ткнула пальцем в окно. И ищу красный сигнал. Но повсюду одни зеленые.
Анита приложилась задом к критику и поднажала. А почему бы и нет? Может быть, это вообще в последний раз. Она выгнула спину и ощутила ответную реакцию. Позволив пару раз себя пихнуть, чтобы собеседник заинтересовался, она продолжала смотреть на проносящийся мрачный ландшафт. Они миновали Фултон-стрит и снова нырнули в туннель. Впереди, насколько она видела, все светилось зеленым.
Вагон только что промчался мимо.
Ладно, спасибо.
Послушайте, я хочу рассказать одну странную вещь...
Как-нибудь в другой раз.
Нет, я хочу сказать. Вы знаете, в чем дело? Я не увидел, кто ведет поезд.
Какого черта, о чем вы?
Я никого не видел в кабине машиниста. Похоже, лобовое стекло выбито, и в кабине никого нет. Я стоял на самом краю платформы и все равно никого не увидел. Вот так-то.
Разве вы не знаете, что поезда сами двигаться не могут? Там есть специальное устройство блокировки в отсутствие
машиниста.
Да, и все таки...
Вы в самом деле думаете, что в кабине никого не было?
Может быть, он пригнулся.
А, пригнулся... Конец связи.
Я-то знаю, что я видел, буркнул полицейский Рот. Если мне не верят, то черт с ними. Жаль, конечно.
Когда прозвучал выстрел, он действовал совершенно инстинктивно. Понимая, что не сможет сбросить тело Стивера и нырнуть в аварийный выход до второго выстрела, отскочил в сторону и скрылся за колонной. Стреляли с юга; на путях он никого не видел, так что разумно было предположить, что противник тоже прячется за колонной. Райдер не стал тратить времени на размышления о личности противника или предаваться угрызениям совести. Был тот полицейским или пассажиром, который, по мнению Стивера, спрыгнул с поезда, это не имело отношения к проблеме, которую предстояло решить.