Бретт запросил рукопись, и я ее отправила, упомянув, что у меня на руках уже есть готовый издательский контракт; неделю спустя он предложил поболтать по телефону. Мне он показался не слишком серьезным: речь пересыпана словечками вроде «краш», «кринж» и «флексить», а голос звучал кошмарно молодо. Пару лет назад Бретт окончил Гамильтон по направлению «издательское дело», но в агентстве не проработал и нескольких месяцев. Однако агентство было уважаемым, а клиентам он, судя по отзывам, нравился вот я и согласилась подписать с ним контракт. Ну и предложений
получше у меня не было.
Все эти годы он меня в целом устраивал. Всегда ощущалось, что я для него не на первом плане, в частности потому, что денег особо не приношу. Но он, по крайней мере, отвечает на все мои письма в пределах недели и не лжет о моих гонорарах или состоянии авторских прав, в отличие от других агентов, про которых то и дело слагают страшилки. Конечно, есть ощущение неловкости, когда получаешь куцые, бездушные отписки вроде «Джун привет издатель не хочет выпускать твою книгу в мягкой обложке: нет уверенности, что она будет продаваться» или «Джун прт, аудиоверсия что-то никого не цепляет, так что пока тебя снимаем просто будь в курсе». Конечно же, иногда я подумывала о том, чтобы уйти от Бретта и возобновить поиски литагента, который относился бы ко мне как к человеку. Но остаться снова одной, без единого сторонника в отрасли Нет, это свыше моих сил.
Думаю, Бретт тихо ждал, пока я сама заброшу писательство. Эх, видеть бы его лицо, когда он понял, что за бомбу я ему отправила.
Около полуночи во вторник он, наконец, отвечает. Бретт немногословен:
«Привет Джун.Ух ты, в самом деле нечто. Не виню тебя за то, что ты побросала все ради этого проекта. С твоей стилистикой немного расходится, но книга может стать неплохой точкой роста. Не думаю, что для нее подходит Гаррет, надо бы раскидать ее шире. Я этим займусь.
С редакторскими предложениями пока негусто см. приложение.
С уважением, Бретт»
После этого я оправляю текст обратно Бретту, и тот сначала шлет его Гаррету, который технически обладает правом первого отказа. Гаррет пасует, как мы и рассчитывали (не думаю, что он потрудился хотя бы открыть файл). Затем Бретт немедленно рассылает роман полудюжине редакторов все как один маститые, из крупных издательств. («Наш список охвата» называет это он, как будто речь идет о поступлении в колледж. Раньше он, между прочим, ни одну из моих работ в «список охвата» не включал.) Ну а дальше остается только ждать.
ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ РЕДАКТОР «ХАРПЕРКОЛЛИНЗ» выносит мою книгу на комиссию по приобретениям собрание, на котором все «важные шишки» усаживаются за стол и решают, покупать книгу или нет. Днем они звонят Бретту с предложением суммы, от которой у меня отвисает челюсть. Я даже не представляла, что за книги могут платить столько. Следом подает голос «Саймон энд Шустер», затем присоединяется «Пингвин», а за ним Амазон (по соображениям Бретта, никто в здравом уме с Амазоном работать не будет; они здесь только затем, чтобы задирать цены), а потом какие-то небольшие, но престижные издательские дома, которые все еще как-то существуют в статусе «независимых». Мы выходим на аукцион. Суммы продолжают расти. Обсуждаются графики платежей, бонусы за выход, мировые права против прав в Северной Америке, права на аудио все те вещи, о которых при моей дебютной продаже не было и речи. Наконец по итогам «Последний фронт» уходит «Эдем Пресс» независимому издательству средней руки, зато с портфелем престижных лауреатов и за сумму большую, чем мне представлялось заработать за всю свою жизнь.
Когда Бретт звонит мне с этими новостями, я распластываюсь на полу и не встаю, пока потолок не перестает кружиться.
В «Паблишерс Уикли» о моем успехе выходит большущий, броский анонс. Бретт заговаривает о перспективе зарубежных изданий, правах на фильмы, о медиавселенной; я даже не знаю, что все это означает, кроме того, что ко мне течет все больше денег.
Я звоню матери и сестре похвастаться,
а они, хоть ничего не понимают, все равно рады, что у меня на ближайшие годы предвидится стабильный доход.
Я звоню в свой «Веритас» и сообщаю, что увольняюсь.
Знакомые, с которыми я общаюсь от силы пару раз в год, пишут мне «ПОЗДРАВЛЯЮ», и сообщения так и сочатся завистью. Официальный аккаунт «Эдем» в Твиттере публикует новости, и у меня появляется сразу несколько сотен новых подписчиков. Я устраиваю вечеринку с коллегами из «Веритас», друзьями, которые не очень-то мне и нравятся. Вся эта история с книгой им глубоко поровну, но после третьей это уже не имеет значения: главное, что мы пьем за меня.
А в голове у меня все время вертится мысль: «У меня получилось. Я, блин, сделала это». Я живу жизнью Афины. Книгоиздание теперь работает со мной как положено. Я все же пробила этот стеклянный потолок. У меня есть все, к чему я когда-либо стремилась, и вкус у него именно такой, каким я его себе представляла.
3
А вот вы меня выслушайте.
Это не так ужасно, как кажется.
Плагиат выход достаточно простой; способ, к которому прибегаешь, когда сам не можешь написать ни слова. Однако то, что делала я, давалось отнюдь не легко. Я действительно переписала изрядную часть книги. Ранние наброски Афины хаотичны, местами откровенно сырые; всюду разбросаны незаконченные предложения. Иногда я даже не могла понять, к чему она клонит в том или ином абзаце, поэтому полностью его перекраивала. Это не означает, что я просто взяла картину и выдала ее за свою собственную. Мне достался эскиз с неровными мазками цветов тут и там, и я его закончила в соответствии со стилем оригинала. Как если бы, скажем, Микеланджело оставил незавершенными огромные куски Сикстинской капеллы. А потом Рафаэлю пришлось доделать все остальное.