Я знаю ее по письмам Только хорошие люди могут писать такие письма
Ну, будь по твоему Но дело только в том, что я уж два месяца, как разошелся с женой и не вижу детей
Разошелся? Не видишь детей? А я ничего не знала! Да мне не до того было я никому не писала Бедный Марк! прибавила Марья Евграфовна, с сочувствием взглядывая на брата.
Марк ждал, что она, частью из сочувствия, а частью из любопытства, станет расспрашивать о причинах, но она деликатно молчала, изумленная и искренно опечаленная.
«И своего-то горя у нее
много, а она и за меня сокрушается, эта наивно-добрая душа. Впрочем, это ее призвание!» подумал Марк.
А мы не мешаем ли тебе, Вася, своим разговором?
Нет, дядя Да вы идите с мамой и говорите, а я посплю! проговорил Вася и ласково улыбнулся.
Сестра и брат сели на диван и оба молчали. Марк почему-то не хотел рассказывать этой «наивной душе», единственной, кажется, на свете, которую он любил, о причинах развода. Она ужаснется, если узнает всю правду, как он женился, из-за чего его бросила жена, одним словом, если узнает его самого, такого, как он есть. Ужаснется потому, что не поймет ни его отчаянного скептицизма, ни его полного презрения и к людям, и к самому себе, ни его беспощадной философии о том, что все возможно для сильного человека и что нравственность вещь условная, которая нисколько его не трогает. Разве может понять она, эта глупенькая, славная Маша, всю прелесть этой свободы от людских предрассудков и этого полного умственного эпикурейства признающего единственным стимулом жизни свое «я», бесконтрольное, всевластное «я». Наслаждайся, кто как хочет и чем хочет, и не бойся никакой нравственной ответственности. Это ли не единственно возможное счастье на земле для человека, сколько-нибудь сильного и умного, понявшего, что все когда-то торжествовавшие идеалы давно сданы в архив и никому не нужны?
«Зачем же смущать это бедное создание?» подумал Марк и проговорил:
Да, Маша, разошлись, и я живу один в маленькой квартире Ты понимаешь, я ни гроша не взял из ее состояния!
Еще бы! Но как же дети? Неужели ты их не видишь?
Не вижу, пока После, co временем можно устроить свидание
Развод настоящий?
Настоящий.
А примирение разве невозможно?
Невозможно.
И ты ее считаешь виноватой в этом разрыве?
Нисколько.
Значит, ты виноват?
Никто не виноват, Маша. Так сложились обстоятельства А главное
В чем?
В том, что я никогда ее не любил
И женился?
И женился.
Тогда, конечно, жить нельзя, проронила Марья Евграфовна.
«А ведь жили отлично!» подумал Марк и сказал:
Оказывается, что так Ну, да что об этом говорить, Маша. Поговорим о тебе. Нужны деньги? Не стесняйся. Я получаю хорошее содержание, а привычки мои, знаешь, скромные
Мне не нужно денег У меня целы деньги, которые ты дал, и, наконец, те полтораста рублей, что ты даешь ежемесячно
Капитала не тронь. Пригодится А я тебе завтра же привезу две тысячи. Этого будет довольно Не благодари, прошу тебя Ну, до свидания, не падай духом Вася не так плох Поправится
Постой, Марк, не уходи Я хочу у тебя спросить совета
Спрашивай
Как ты думаешь, проговорила, краснея, Марья Евграфовна, выходя в коридор, не дать ли знать Степану Ильичу о болезни Васи?.. Быть может, он захочет его повидать Ведь он писал мне изредка, справлялся о нем, предлагал снова денег Как ни говори, а отец
Ты до сих пор любишь Павлищева, Маша?
Что ты, Марк? совсем смущенная, отвечала Марья Евграфовна. Мне просто жаль его Один, как перст И сын даже не с ним А он тогда, когда я была здесь, был так ласков с ним Я дам ему знать! прибавила Марья Евграфовна решительно.
Что ж, зови его Только зачем ты совета спрашиваешь, когда уже решила позвать Ты все та же, Маша! промолвил, усмехнувшись, Марк и, крепко пожав сестре руку, ушел.
В голове его пронеслась сцена свидания Павлищева с сестрой у кровати умирающего ребенка.
«Пожалуй, его превосходительство размякнет и выйдет трогательная картина!» усмехнулся Марк.
Из гостиницы он прямо поехал к профессору Аксенову и просил того сообщить ему о положении Васи.
Безнадежное. Распад легких Скоротечная форма.
И Швейцария ему не поможет?
Может быть, затянет смерть месяца на два, на три
«Бедняга Маша!» подумал Марк, выходя от профессора, и отправился в министерство, полный надежд, что сегодня, благодаря составленной им записке, он выйдет от министра директором его канцелярии.
А там?
И честолюбивые опьяняющие мечты занесли Марка на ту высоту, где он, властный и сильный, пользуясь большим влиянием, покажет, что может сделать сильный человек.
В то самое время, как Марк входил в кабинет министра, Степан Ильич Павлищев тихо стучался в дверь нумера Марьи Евграфовны, смущенный и несколько расстроенный известием об опасной болезни своего сына.
XI
ребенка, похожего скорей на мертвеца, чем на живого, произведет на него невообразимо тяжелое впечатление и заставит мгновенно забыть и о карьере, и о делах, и вообще о всей той сутолоке жизни, которая его охватила со всех сторон и мешала ему когда-нибудь призадуматься и дать себе отчет: ради чего он хлопочет и действительно ли счастлив он?