Но Марк очень хорошо понимал, что эта работа была для него, так сказать, диссертацией на должность директора канцелярии, и употребил не мало усилий, чтобы создать нечто вразумительное и стройное. Он, разумеется, хорошо знал, что старика только похвалят за лебединую песнь, но что проект нигде не пройдет, как слишком решительный и для приложения на практике очень трудный, но надо же было выдержать экзамен. Не все-ли равно, что писать, если за это подвинешься поближе к такому положению, когда можно будет писать не то, что приказывают, а то, что сам хочешь?
В это майское теплое утро Марк сидел в своем маленьком кабинете и просматривал только-что оконченную записку. Но временам по его лицу пробегала усмешка, точно он сам смеялся над тем, что написал. Наконец он окончил и удовлетворенно прошептал:
Чепуха вышла довольно стройная! Кажется, старику понравится!
Марк отодвинул объемистую записку и собирался, было, отправляться в департамент, как его мрачный лакей подал ему конверт.
Посыльный принес, доложил он.
Марк пробежал записку и торопливо вышел из квартиры.
Записка была от сестры Марьи Евграфовны, которая извещала, что вчера приехала и звала брата немедленно, сейчас Вася очень болен.
Она вчера приехала и тотчас же написала раздирающее душу письмо к известному врачу, умоляя его приехать.
Он ни к кому, кроме бедняков, не ездил на дом, этот известный профессор, не гонявшийся за практикой, и принимал больных только у себя на дому, но этот умоляющий зов тронул профессора, и он приехал.
Молодой женщине, с таким нетерпением и с такою надеждой ожидавшей приезда доктора, теперь сделалось невыразимо жутко и страшно. И она жаднее впивается своими скорбными глазами в это доброе и мягкое лицо и ее пугает значительное и серьезное его выражение. Ах, как долго, как бесконечно долго и как внимательно выслушивает он дыхание мальчика, приложив ухо к этой белой, мертвенно белой спине, на которой неуклюже торчат заострившиеся лопатки, и к этой бедной впалой груди с выдающимися ребрами. Наконец, он окончил, ласково и нежно потрепал мальчика по поблекшей щеке и проговорил несколько веселых, ободряющих слов
Беды большой нет Он скоро поправится.
И Марья Евграфовна вся встрепенулась Надежда закралась в ее измученное сердце. О, какими благодарными глазами глядит она теперь на профессора!
Но он как будто избегает ее взгляда, прописывает рецепт и обещает завтра заехать
Вот пожалуйста! лепечет она, протягивая пакетик.
Но профессор конфузится и не берет денег Она, ведь, в некотором роде, коллега Акушерка, живет своим трудом
До свидания
Она идет за ним в коридор и голосом, полным трепета, едва слышным голосом спрашивает, чувствуя, как сжимается горло:
Профессор что у него, у моего мальчика?
Профессор не сразу ответил на ее вопрос. По его взгляду, серьезному и грустному, бесконечно грустному, Марья Евграфовна почувствовала ответ и теперь испугалась и пожалела, зачем спрашивала. Сердце ее вдруг упало. Ноги подкашивались. Кровь совсем отлила от ее красивого моложавого лица.
Послушайте К чему отчаиваться! порывисто и ласково сказал профессор, крепко сжимая ее руки. Конечно, положение серьезно, но не безнадежное Бывают случаи выздоровления и довольно часто
Бывают?.. Выздоравливают?
Конечно Процесс останавливается Зарубцовка ткани
Зарубцовка ткани Да, да Я знаю такие случаи.
И надежда опять оживила ее. Ей так необходимо было верить. Иначе разве мыслимо было ухаживать вот два месяца за этим дорогим, единственным в мире близким существом, скрывать от него свою гнетущую скорбь, стараться быть веселой при мальчике, когда хотелось рыдать, и только по ночам, когда ребенок спал, давать волю своей беспредельной скорби, рыдать, уткнувшись в подушку и снова глядеть при томном свете лампады на мертвенное, осунувшееся лицо с заострившимися чертами, прислушиваться, нагнувшись к постели, к дыханию, похожему на какое-то странное хриплое булькание, вырывающееся из груди, снова терять надежду и снова обманывать себя надеждой.
Я, профессор, хочу его увезти и как можно скорей за-границу в Швейцарию Вы советуете?..
Что ж отлично
Профессор еще раз как-то особенно ласково пожал ей руку и ушел, обещая быть завтра утром.
Мама! позвал мальчик.
Что, голубчик?
Мама что сказал этот добрый доктор? Ты смотри, всю правду скажи не скрывай от меня
И больной мальчик, опираясь тонкими ручонками, приподнялся на подушке и пытливо заглянул в лицо матери.
Она сперва храбро перенесла этот взгляд широко-открытых глаз, взгляд, полный мольбы о жизни, но через несколько мгновений отвернулась.
Ты зачем отвернулась, мама? Боишься, что по твоему лицу я узнаю правду? подозрительно спросил мальчик.
Да что ты, милый мои что ты, Вася С ума сошел! Вовсе я и не думала отворачиваться! с напускною веселостью поспешила ответить мать и, улыбаясь, прямо смотрела в лицо сына. Доктор сказал, что ничего серьезного нет Конечно, болезнь может затянуться, я не стану этого скрывать, но опасности никакой нет
Но, все-таки у меня, мама, чахотка?.. проговорил Вася, слышавший в Харькове, как врачи говорили о чахотке.