Это вы-то помрете? Авдотья Потаповна, грех вам говорить! Да вы всякого быка переживете, не то что мужа. Вон личность-то у вас какая красная рожа, тоись.
От печки красная. Жаришь, жаришь, ну и воспалишься. А в нутре у меня никакой нет плотности.
Жених смотрит на нее несколько минут пристально.
А болезни какие у вас были?
Болезни? Каких у меня только не бывало, спроси. Под ложечкой резь. Как поем капусты, так и
Ну, это что за болезнь! Этак кажный может налопаться
Зубы болели, все выболели. Глаза плохи стали, ноги гудут. Нашел тоже здоровую.
Жених улыбнулся светлой улыбкой, но улыбка быстро погасла, и он вздохнул.
Ну, с этим тоже не помирают. Битая посуда два века живет. Вот у меня, можно сказать, здоровье подорвано. Двадцать лет на сукционе служу. Служба тяжелая
Нашел тоже сравнить! У меня здоровье-то женское. Разве может у вас быть такая слабость, как у меня, у девицы. У меня одних ребят пять штук было вот и считай! Дети здоровью вредят.
Эка важность дети! У меня у самого в прошлом году ребенок был. Помер только скоро. От прачки, от Марьи.
Ребенок? выпучила глаза Потаповна.
Лиловый пес тоже встрепенулся и вскинул ухо.
Нешто в вашем возрасте это полагается?
Щеки у Потаповны вдруг отвисли и задрожали.
Туда же, стариком себя называет! В женихи лезет! Коли у вас в прошлом году дети были, так вы и через десять лет не помрете. Разве я столько протяну? Какая мне от вас польза? Лысому бесу, прости Господи, от вас польза будет, ему и завещание делайте.
Она вдруг схватила наливку и сунула в шкап.
Жених, несколько сконфуженный, чесал бороду крючковатым пальцем.
А мне как будто и собираться пора, не то дворник калитку запрет.
Потаповна яростно терла стол мочалкой, как бы давая понять, что с поэзией любви на сегодняшний день покончено и суровый разум вступил в свои права.
А который же час? Может, взглянете, а?
Потаповна на минутку приостановилась и сказала задумчиво:
Все-таки же вам седьмой десяток, как ни верти.
И пошла в комнаты взглянуть на часы.
Оставшись один, жених пощупал ватное одеяло на постели, потыкал кулаком в подушки.
Вернулась Потаповна.
Длинная-то стрелка на восьми.
А короткая?
Короткую-то еще не поспела посмотреть. Вот пойду ужо самовар убирать, так и посмотрю. Не все зараз.
Жених не поспорил.
Ну ладно. Счастливо оставаться. Завтра опять зайдем.
В дверях он обернулся и спросил, глядя в сторону:
А постеля у вас своя? Подушки-то перовые али пуховые?
Потаповна заперла за ним дверь на крюк, села и пригорюнилась:
Не помрет он, старый черт, ни за что не помрет! Переживет он меня, окаянный, заберет мою всю худобишку.
Посмотрела на печального лилового пса, на притихших тараканов, тихо, но сосредоточенно шевеливших длинными усами, и почувствовала, как тоскливо засосало у нее под ложечкой.
Быдто от капусты.
Она горько покачала головой:
Ни за что он не помрет! Вот тебе и радость! Вот тебе и свадьба!
Легенда и жизнь
I. Легенда
Когда она выходила из своего лесного шалаша, смолкали затихшие птицы и странно загорались меж ветвей звериные очи.
Годеруна была прекрасна.
Однажды ночью шла она по берегу черного озера,
стоит ли еще дом на своем месте или уже провалился. А жалованья получали бы три тысячи.
Пять? переспросил Куликов, и лампы в глазах его странно мигнули.
Пять! покраснев, ответила Марья Ивановна и замерла.
Но, замирая, видела, как грудь его поднялась дыханием, и вспыхнуло лицо его, и сверкнули глаза не экономическим светом.
И еще услышала Марья Ивановна, как сказал он:
Я совсем и забыл сказать вам Маруся, я люблю тебя!..
Жена
«Почему они внутрь вшили красную суконку? Для красоты, что ли?.. О чем я думал? Ах, да: надо работать, надо спешить»
В дверь быстро, коротко стукнули:
Алексей! Завтракать!
Значит, все утро уже прошло И ничего не сделано. Ни-че-го!
Он вздохнул и вышел в столовую. Сел за стол. Не глядя, видел короткие пухлые руки, подвигавшие к нему нож, вилку, хлеб.
Работал?
Вот оно, самое неприятное.
Как тебе сказать Очень уж плохо спал сегодня.
Не надо было вечером кофе пить. Ведь знаешь, что не надо, а пьешь.
Она поставила перед ним тарелку с куском жареного мяса, твердо, упруго блестевшего, как кусок футбольного мяча.
Бифштекс.
Алексей Иваныч уставился на бифштекс так же тупо, как только что смотрел на войлочную туфлю.
Чего же ты? спросила жена.
Гм Бифштекс. А не найдется ли у тебя чего-нибудь другого? Вроде печенки, что ли.
Печенки в рот не берешь. Ешь бифштекс.
Гм Пожалуй, это верно. Только, видишь ли, я, говоря про печенку, подразумевал что-нибудь вроде макарон или спаржи
Ешь бифштекс, искусственно спокойно отвечала жена. Ты любишь бифштексы.
Он покосился на нее. Увидел пухлые, вялые щеки, упорно сжатый рот и опущенные глаза. Сердится.
Он вздохнул.
Да? Люблю? Ну ладно. Если люблю, буду есть. Только отчего он такой голый и черный как негр?
И сейчас же испуганно прибавил:
Впрочем, он отличный, отличный.
Пилил упругое мясо тупым железным ножом, смотрел на противный розовый сок, сочившийся из надреза, и, преодолевая тошноту, вяло думал:
«Надо работать. Как странно, как тяжело спит душа»