Где служил Грушницкий?
Среди войск Отдельного Кавказского корпуса в период первой ссылки Лермонтова было два полка с подходящим названием. На левом фланге Линии на границе с чеченскими землями в терских станицах и заречных укреплениях размещались роты и батальоны Куринского егерского. Поэт бывал в этих местах: в Шелкозаводском, имении своих родственников Хастатовых, он гостил; со станицей Червленной связана история создания «Казачьей колыбельной песни» и «Фаталиста»; в укреплении «Таш-кичу», иначе Каменном броде, происходит действие «Бэлы». И в этой повести, и в личных письмах Лермонтов упоминает Кизляр крупную крепость и торговый город, «Париж левого фланга», как величали его кавказцы... .
Тем не менее Куринский полк нам придется отвергнуть к перенестись на несколько сот верст к западу «от Кизляра до Тамани». Помогает подробность: Печорин познакомился с Грушницким в действующем отряде, куда направлялся через Тамань. Конечной целью героя был Геленджик крепость на берегу Черного моря. Значит, речь идет о Закубанской экспедиции. Ядро ее составляли полки 20-й пехотной дивизии: Тенгинский и Навагинский пехотные и Кабардинский егерский .
Итак, Кабардинский. Полк мог привлечь романтически настроенного добровольца и своей боевой репутацией («полк справедливо считался самым лучшим в дивизии» , чины его носили на шапках знак отличия), и своим ежегодным участием в экспедициях, и тем, что условия горной войны отводили егерям главную роль, а следовательно, по мнению честолюбивого юнкера, и возможность быстрее заслужить награду. «Кабардинские роты большею частью назначались для занятия лесов, в стрелковые цепи и вообще в легкие колонны, потому что они были егеря, и предполагалось, что это их прямое назначение, сообщает полковой летописец, другие же батальоны все были мушкетерские, Тенгинского и Навагинского полков. В сущности, само собою, различия не было никакого, но так уж как-то завелось и поддерживалось все время» .
Небезынтересна и внешняя сторона военная форма, в которой Лермонтов представлял своего героя. Высокий темно-зеленый ворот с чуть заметной красной выпушкой и бледно-синие погоны Кабардинского полка , наверняка выгоревшие и поблекшие на южном солнце, еще более усугубляли невзрачность шинели, той знаменитой солдатской шинели, в которую драпируется влюбленный юнкер у пятигорских источников «по особенному роду франтовства».
И даже произведенный в офицеры и являющийся на бал «в полном сиянии армейского пехотного мундира», Грушницкий вызывает у Печорина лишь желание расхохотаться. Лейб-гусарская ирония автора понятна: что скромный темно-зеленый мундир против ярко-алого доломана, расшитого золотыми шнурами, и щегольского ментика, небрежно и красиво развевающегося за спиной!..
Но главное, разумеется, не в том, что на пресловутых нумерованных пуговицах Грушницкого было выбито «39» номер, присвоенный Кабардинскому егерскому , а в том, что Лермонтов «зачислил» своего героя в этот полк не случайно.
Одним из явных прототипов Грушницкого был Н. П. Колюбакин. Вспыльчивый, фатоватый, любитель вычурной фразы таким запечатлели его мемуаристы. Ранение в ногу послужило причиной поездки на воды, где и состоялось знакомство с Лермонтовым. Все это давно известно.
Ныне же из архивных документов выяснилось: именно в рядах Кабардинского полка в 1836 году получил Колюбакин ранение. Следующим летом, выздоровев, он из Пятигорска вновь отправляется к егерям. С этим же полком участвует в экспедиции и черной памяти Н. С. Мартынов, личность которого иногда также связывали с образом Грушницкого.
Необходимо отметить, однако, что, в отличие от литературного героя, Колюбакин, два года подряд сражаясь в рядах Кабардинского егерского, был прикомандирован к нему только на время экспедиции. Числился же он, как и Лермонтов,
в Нижегородском драгунском. Аналогично Мартынов, воюя рядом с ним, оставался кавалергардским поручиком . Штрихи эти исключая простое отождествление в какой-то мере иллюстрируют процесс творчества: переход от жизненных фактов к художественным образам .
Офицеры с пятигорского бульвара
«После обеда часов в шесть я пошел на бульвар: там была толпа; княгиня с княжною сидели на скамье, окруженные молодежью, которая любезничала наперерыв. Я поместился в некотором расстоянии на другой лавке, остановил двух знакомых Д... офицеров и начал им что-то рассказывать; видно, было смешно, потому что они начали хохотать, как сумасшедшие. Любопытство привлекло ко мне некоторых из окружавших княжну; мало-помалу и все ее покинули и присоединились к моему кружку».