И вдруг откуда-то справа солдат почувствовал легкое дуновение ветра. Он кинулся туда и сразу же обнаружил небольшую щель между козырьком скалы и завалом. Не раздумывая, принялся расширять отверстие, но сверху продолжал валиться снег, засыпая брешь.
Обессиленный, он уже не ощущал прикосновения снега к телу. Ему было нестерпимо жарко. Хотелось лечь и не двигаться. Но мысль о судьбе товарища подстегнула Рослякова, и он с новой силой принялся за работу.
С трудом ему удалось проделать небольшой лаз, и он выбрался из ловушки. Шатаясь, встал на ноги.
Гапу-у-у-ров! Чары-ы-ы!
Я-я-я-я, послышался откуда-то снизу голос Гапурова.
Ты где?
Здесь, внизу...
Со всеми предосторожностями Росляков опустился на дно ущелья и еще раз окликнул Гапурова.
Я здесь, здесь, отозвался Чары.
Ориентируясь по голосу, Росляков в снежном море отыскал товарища, который пытался подняться на ноги.
Что, Чары?
Я сейчас, Владик... Помоги мне немного... Ногу больно...
Росляков нагнулся, снял с него валенок и стал ощупывать ногу. Гапуров вскрикнул.
Больно?
Да.
Ты потерпи, Чары... Я тебя в один момент доставлю на пост...
Он с трудом взвалил Гапурова на спину, взял в руки автоматы и осторожно стал подниматься наверх, к тропе. А до поста
километра полтора.
Чары досадовал:
И надо же быть этому обвалу...
А Росляков думал о другом. Только благодаря случайности они оба остались живы. Правда, неизвестно, что у Гапурова с ногой. Но зато оба живы. Живы, черт возьми!
Успокаивая себя, Росляков медленно поднимался к тропе, по которой они недавно прошли...
Правда, Росляков за свою службу ни разу не задерживал нарушителей. Но всегда помнил, как капитан Золотарев говорил солдатам: «Нарушитель скорее всего может появиться там, где его меньше всего ожидают».
Росляков сибиряк, охотник. Последнее обстоятельство наложило отпечаток и на его характер, он мог часами лежать на одном месте в наряде и не двигаться. Его напарники всегда удивлялись этому качеству. Несмотря на свой огромный рост и могучую силу, он был самым безобидным человеком на заставе.
Как-то зашел спор: сможет ли Росляков согнуть подкову? Он отмахнулся от ребят, но они все его донимали. Наконец он не вытерпел и пошел на конюшню. Все, конечно, повалили за ним. Он спокойно взял в руки подкову, напрягся так, что в плечах затрещала гимнастерка, и когда разжал руку, все увидели, что подкова была овальной формы, похожей на яйцо.
Росляков лежал в сугробе, засыпанный снегом, и вглядывался в темноту ночи: кругом белым-бело, точно на горы набросили огромное покрывало. Солдат думал об этой снежной ночи и... о еде. Он ощущал сильный голод, и ему казалось, что никогда он так не хотел сытно поесть.
Об этом же думал и Паландин. И еще ему было холодно. Казалось, что ветер пробирается под гимнастерку и гуляет там по спине, хотя одет он был в ватные брюки и добротный полушубок. А ведь где-то читал, что одежда, сама по себе, не греет, она только сохраняет тепло тела. «Значит, думал Паландин, во мне очень-очень мало тепла. Хорошо бы сейчас очутиться в помещении поста».
Леня! Леонид! позвал его Росляков.
Что?
Который час?
Три.
Осталось пролежать еще час и можно будет уходить из этого промозглого Узкого ущелья, к ребятам, где их ожидает тепло и горячий чай.
Чтобы отвлечься, он стал думать, что когда-нибудь настанет время и совсем не будет границ. Хорошее это, наверное, будет время. Люди заживут в мире и дружбе, будет одно государство: государство трудящихся. Не будет ни войн, ни распрей, не будет у людей секретов друг от друга, не будет ни шпионов, ни диверсантов. Тогда не нужно будет лежать в снегу и ждать, ждать: пройдет нарушитель этой ночью или следующей? Пройдет сейчас или часом позже, когда они уйдут отсюда? А что будет, если они с Росляковым уйдут отсюда, а нарушитель пройдет?
Но для того и существует граница и пограничники, чтобы никто не смог пройти через нее.
В первые дни службы Паландин постоянно ожидал встречи с нарушителями. В наряде кусты и валуны часто принимал за притаившегося человека. В таких случаях он крепче сжимал автомат. Рука невольно тянулась к затворной раме. Потом Паландин краснел за свою опрометчивость и был доволен, что кругом темнота и этого никто не видел.
Как изнурительно долго длится сегодня время! Но вдруг до слуха донесся условный сигнал старшего наряда. Вглядываясь в темноту, он увидел перед собой что-то бесформенное, белое. Вскинул на изготовку автомат и, наставив его на это белое чудовище, выкрикнул:
Стой, руки вверх! ему показалось, что голос его прозвучал беззвучно. И повторил: Стой!
Рядом он почувствовал дыхание Рослякова:
Владик, что с тобой?
Понимаешь, призрак... Снежный призрак... приходя в себя ответил Паландин.
Э-э, брат, да ты, видно, совсем ослаб. Двигаться-то можешь?
Могу...
Тогда идем...
Как дела?
Нормально... спокойно ответил Росляков. Идем, промерзли, как черти.
Гапуров юркнул в помещение поста и засуетился вокруг печурки, подкладывая в нее дрова. Сейчас чай будет. Сахар будет! Он поставил на стол кружки.
Услышав разговор, с постели приподнялся Гапонин. Он обвел мутным взглядом комнату, проговорил: