Все кончено, повторяет он.
Нет.
Я выдыхаю слово, выдыхаю невозможность случившегося.
Он кивает, возражая мне.
Нет.
Джульетта.
Нет, повторяю я. Нет. Нет. Не глупи, говорю ему. Не будь смешным. Не ври мне, черт бы тебя побрал, но мой голос повышается и срывается, и дрожит.
Нет, задыхаюсь я, нет, нет, нет...
На сей раз я действительно встаю. Глаза мгновенно наполняются слезами, и я моргаю, и моргаю, но мир сплошная сумятица, и мне хочется рассмеяться, потому что я могу думать лишь о том, как он ужасен и прекрасен; а наши глаза превращают правду в размытое пятно, когда мы не в состоянии на нее взглянуть.
Пол твердый.
Я знаю это наверняка, потому что внезапно мое лицо соприкасается с ним.
Уорнер пытается дотронуться до меня, но, кажется, я кричу и отталкиваю его руки, потому что уже знаю ответ. Я точно знаю ответ, потому что чувствую внезапное отвращение, поднимающееся изнутри и разъедающее мои внутренности, но все же спрашиваю. Я лежу, но какимто образом продолжаю падать, дыры в моей голове разрастаются, я прожигаю взглядом точку на ковре и даже не уверена, жива ли я еще, но я должна услышать, как он говорит эти слова.
Почему? спрашиваю я.
Просто слово, глупое и безыскусное.
Почему сражение окончено? я больше не дышу, и даже не говорю вовсе; просто выталкиваю слова сквозь губы.
Уорнер не смотрит на меня.
Он смотрит на стену и на пол, и на простыни, и на костяшки пальцев, сжимая руки в кулаки, но не на меня, он не станет смотреть на меня, и следующие его слова звучат очень, очень мягко.
Потому что они мертвы, милая. Они все мертвы.
Глава 2
Мои кости, моя кровь, мой разум замерли, пораженные каким-то внезапным, неконтролируемым параличом, и я задыхаюсь. Я хриплю, глубоко, тяжело вздыхаю, и стены передо мной все раскачиваются.
Уорнер притягивает меня в свои объятия.
Пусти, вскрикиваю я, но, ох, лишь в своем воображении, потому что мои губы мне не повинуются, сердце больше не стучит, и разум отправился в ад, и глаза, мои глаза... кажется, они кровоточат. Уорнер шепчет Что-то успокаивающее, но я его не слышу, его руки крепко обвились вокруг меня, не давая развалиться на части с помощью чисто физической силы, но все без толку.
Я ничего не чувствую.
Уорнер утешает меня, покачивает тудасюда, и лишь сейчас я осознаю, что издаю мучительнейший, оглушающий звук; агония рвет меня на части. Я хочу Что-то сказать, запротестовать, упрекнуть Уорнера, обвинить его, назвать лжецом. Но не могу произнести ничего, кроме этих жалостливых звуков, из-за которых мне становится практически стыдно. Я вырываюсь из его рук, задыхаясь и сгибаясь пополам, и хватаюсь за живот.
Адам, выдыхаю его имя.
Джульетта, пожалуйста...
Кенджи, я тяжело дышу, уткнувшись в ковер.
Пожалуйста, милая, позволь помочь тебе...
А что с Джеймсом? слышу я свой голос. Он же остался в Омега Поинт... ему не-нельзя было иидти...
Всё уничтожено, медленно, тихо произносит Уорнер. Всё. Кого-то из ваших пытали, чтобы узнать точное местоположение убежища. А затем его разбомбили, стерли с лица земли.
О, Боже, я прикрываю рот рукой, и, не мигая, смотрю в потолок.
Мне жаль, говорит он. Ты даже не представляешь, как мне жаль.
Лжец, шепчу я, и голос пропитан ядом. Да, я зла и груба, и мне наплевать на это. Вовсе тебе не жаль.
Я бросаю на Уорнера взгляд, достаточно долгий для того, чтобы заметить вспыхнувшую и потухшую боль в его глазах. Он прочищает горло.
Мне жаль, повторяет он, тихо, но решительно. Молча берет свою куртку и накидывает на плечи.
Ты куда? спрашиваю я, испытывая чувство вины.
Тебе нужно время, чтобы переварить информацию, и ты явно не нуждаешься в моей компании. Я позанимаюсь делами, пока ты не будешь готова к разговору.
Пожалуйста, скажи, что ты ошибся, мой голос срывается. Дыхание перехватывает. Скажи, что ты мог ошибиться...
Уорнер смотрит на меня, кажется, целую вечность. Если бы существовал хотя бы призрачный шанс на то, чтобы избавить тебя от этой боли, наконец, говорит он, я бы воспользовался им. Ты должна знать: я бы не стал тебе говорить, если бы не был абсолютно в этом уверен.
И вот она его искренность меня и добивает.
Правда, настолько невыносима, что я мечтаю, чтобы он пощадил меня, солгав.
Я не помню, когда Уорнер ушел.
Я не помню, как он ушел и что сказал. Я знаю только то, что уже достаточно долго лежу на полу, свернувшись клубочком. Достаточно долго, чтобы слезы превратились в соль; чтобы в горле все пересохло, чтобы губы потрескались, а в голове стучало так же тяжело, как и в груди.
Я осторожно сажусь, чувствуя, как где-то внутри черепа скручивается мозг.
Мне удается забраться на кровать, я усаживаюсь, оцепенение чуть отпустило и подтягиваю колени к груди.
Жизнь без Адама.
Жизнь без Кенджи, без Джеймса и Касла, и Сони, и Сары, и Брендана, и
Уинстона, и всех остальных из Омега Поинт. Все мои друзья уничтожены одним нажатием кнопки.
Жизнь без Адама.
Я крепче сжимаю колени, умоляя, чтобы боль прошла.
Не проходит.
Адама больше нет.
Моя первая любовь. Мой первый друг. Мой единственный друг, который был со мной тогда, когда у меня не было никого другого, и теперь его нет, и я не знаю, что я чувствую. Более всего, я чувствую себя странно. Бредово. Я ощущаю пустоту, слабость, чувство обмана, вину, и гнев, и невыносимую, невыносимую печаль.