Сакура взяла мыло и начала неторопливо намыливать тело, тщательно смывая с себя остатки вчерашнего дня. Она словно пыталась стереть всё, что напоминало о прошедших событиях. Вскоре её руки добрались до ног, где находились особенно глубокие порезы. Под разодранной кожей застряли мелкие камешки, перемешанные с песком. Она осторожно, но уверенно извлекала их, морщась от боли. Когда дошла до правой ноги, то обнаружила несколько осколков, засевших в пятке. Это были кусочки фарфора, окрашенные в зелёные и розовые цвета остатки тех самых улиток, купленных на барахолке.
Сакура тихо прошипела от боли, урывками глотая воздух, и, сжав зубы, вытащила осколки. Она смотрела на них, чувствуя непонятное сожаление, казавшееся абсурдным в такой ситуации. Эти фигурки значили для неё гораздо больше, чем убийство свёкра. Они напоминали о дне, когда Сакуре исполнилось четырнадцать. Цунаде тогда повела её в парк аттракционов и сказала, что сегодня Сакура может позволить себе всё, что пожелает. Это было одно из тех редких моментов, когда она чувствовала себя по-настоящему счастливой и беззаботной.
Сакура осознавала, что сейчас, вспоминая тот день, испытывает нечто совершенно ей несвойственное. Она чувствовала себя бездушной, почти жестокой, зацикливаясь на детских воспоминаниях, когда вокруг всё рушилось. Но улитки были связаны с тем временем, когда мир ещё казался простым и понятным, а любые мечты достижимыми.
Ностальгия была настолько яркой и заманчивой, что Сакура не сразу заметила, как её губы растянулись в широкой улыбке. Тёплое чувство радости заполнило сердце, вытеснив боль и усталость. На какое-то мгновение всё вокруг перестало существовать остались лишь моменты счастья, когда она была ребёнком.
Идиллию нарушил внезапный хлопок двери, донёсшийся снаружи. Ощущение спокойствия мгновенно исчезло. Глаза Сакуры широко распахнулись, а плечи напряглись в ожидании. Она затаила дыхание, прислушиваясь к звукам, которые стали отчётливо различимы в тишине. Это был Саске. Никто другой попросту не вошёл бы в её номер без стука. С такой же наглостью он мог оказаться и на пороге ванной.
Сакура поспешила вылезти из воды, превозмогая боль в ступнях, и наспех вытерлась полотенцем. Схватила лежащий на пуфике халат, стремительно накинула его на плечи и затянула пояс вокруг талии, когда поняла, что снаружи, как минимум, находятся двое.
Проспись и избавь меня от этого бессвязного бреда, донеслось из спальни. Низкий и глубокий голос, которого Сакура раньше не слышала, ввёл её в ступор. Это совершенно точно был не Такеши, да и не позволил бы он себе таких слов в адрес Саске.
Сакура осторожно приоткрыла дверь, тихо переставляя ноги, и выглянула в спальню, однако дверь, ведущая в коридор, захлопнулась буквально перед её носом. Она так и не поняла, кто это был. Сакура медленно обернулась к кровати, где лежал Саске, лениво дёргающий себя за галстук в попытке ослабить его. Он был пьян. Сильно пьян. Хотя запах алкоголя часто исходил от него, обычно это оставалось единственным свидетельством его состояния.
Саске? тихо позвала Сакура, остановившись напротив кровати и внимательно его разглядывая. Она понимала, что должна поговорить с ним и попытаться выразить
сочувствие, которого на самом деле не испытывала. Нужно было что-то сделать, потому что так было правильно. Сакура медленно подошла ближе, опёрлась руками о матрас и, согнув ногу в колене, села с ним рядом.
Если ты хочешь поговорить начала она, но слова так и застыли, повиснув в воздухе. Конечно, она была готова его выслушать. Это не требовало особых усилий.
Саске медленно повернул голову в её сторону. Его голос прозвучал неожиданно чисто, несмотря на заметное опьянение:
О чём мне с тобой говорить? с упрёком бросил он, и его слова были резкими, словно боль, накопившаяся внутри, которая нашла выход. О том, как все меня бросили? Ты, сучья женщина, сделала бы то же самое, будь у тебя возможность. Съебалась бы в ту же секунду. Или я неправ?
Саске внезапно рассмеялся, и в его смехе прозвучало что-то неестественное, тревожное. Сакура впервые увидела его улыбку горькую и полную глубокой тоски. Этот болезненный оттенок на его лице стал для неё откровением, пугающим откровением. И она не знала, как реагировать.
Но у меня нет этой возможности, не так ли? Сакура мотнула головой, стряхивая с лица прилипшие мокрые пряди.
Нет, тихо подтвердил он, и голос обрёл привычную холодность. И никогда не будет.
Саске резко потянул Сакуру за ворот халата, вынуждая её наклониться к нему. Его губы коснулись её шеи, оставив за собой влажный след. Он всегда избегал её губ, как будто это было для него принципиально, и Сакура не могла сказать, что её это расстраивало.
Едва уловимый запах женского парфюма всё ещё присутствовал на нём, и Сакура вспомнила, что этот аромат был с ним ещё со вчерашней ночи. Мысль о том, чтобы ощутить на своих губах следы чужой помады, была неприятна, хотя в глубине души она знала, что в конечном счёте ей наплевать.
Принимая его прикосновения, Сакура ощущала прохладные пальцы Саске на своей коже. Он грубо сжимал её груди, и в эти моменты она находила странное облегчение в мысли, что не принадлежит себе. Её тело, как и всё, что происходило с ним, стало чем-то чужим, отстранённым. Её утешало то, что Саске ничего от неё не требовал в моменты близости только терпение, лёжа на спине или же в любой другой позиции, в которой она оставалась неподвижной. Саске не ожидал от неё отклика, зная, что не получит его таким образом, а других попыток не предпринимал, ведь это бы означало сближение совершенно другого рода то, которого он стремился избегать.