Она открыла банку с энергетиком и отпила несколько глотков. Приторная сладость смочила пересохший рот. Сакура умирала от жажды и даже не замечала этого, пока не начала пить, жадно проглатывая кислотного цвета жидкость.
Куда мы едем? в итоге спросила она. Сердце начало успокаиваться, пульс затихал, голос звучал ровно.
Вы переночуете в отеле, госпожа. Водитель свернул на главную дорогу и остановился на светофоре. Я также позабочусь о вашей одежде.
Ночной Токио был прекрасен. За исключением мероприятий, на которых она сопровождала Саске в качестве украшения, Сакура не выбиралась из поместья в столь поздний час. Она прислонилась лбом к стеклу, чувствуя прохладу, исходящую от окна, и с интересом рассмотрела город: неоновые вывески, мелькавшие со всех сторон, билборды и рекламные
родом из Камакуры и часто скучала по морю. Её рассказы о шуме волн и запахе соли всегда навевали тоску на его сослуживца, однако тот всё равно бездумно слушал её, поглощённый нежным голосом. Она часто прекращала свой монолог и останавливалась, требуя повторить последнее предложение. Тогда Какаши приходил ему на помощь, хотя однотипные рассказы о море его точно так же не трогали. Потом, годами позже, он понял, что это не было её бестолковым трёпом, а, напротив, было весьма целенаправленным пустословием. Она была медсестрой в лазарете и поступала так, как её учили: помогала не только делом, но и словом. Она помогала им забыться, уйти от тревожной реальности. Позже Какаши и сам начал думать о море, ведь это было куда приятнее, чем зависать в окружающей его действительности.
Он упустил из виду то, как двери его сердца распахнулись для них обоих, позволяя им войти и занять в нём важное место. Он был молод и глуп, хоть и понимал, что зона боевых действий не место для дружбы.
Какаши не хотел привязываться ни к кому из них, зная, что рано или поздно может случиться непоправимое.
Так и произошло.
Они погибли в один день с разницей в пять лет, и ему стоило немалых усилий, чтобы похоронить их вместе. Обито был, как и он, военнослужащим, и с его телом не возникло проблем стандартные процедуры, всё отработано. А вот перевозка Рин, как он помнил, изрядно потрепала нервы: бесконечные бюрократические преграды, разрешения, документы на вывоз тела.
Он оставил цветы на надгробиях, как делал это последние пятнадцать лет, и закурил сигарету. Мягкие лепестки белых лилий аккуратно легли у подножия мраморных плит. Жара стояла почти удушающей, тяжёлый воздух с трудом наполнял лёгкие, а солнце, висевшее высоко в небе, слепило так, что глаза обжигало резью. Какаши сощурился, пытаясь сфокусироваться на выгравированных датах, и вздохнул.
Он зажал сигарету в губах и сдвинул чёрные очки, опуская их на переносицу. Дым медленно поднимался вверх, растворяясь в жарком воздухе, а горький привкус табака успокаивал нервы. Он позволил себе на мгновение закрыть глаза, пытаясь уйти от жара и погрузиться в свои мысли. В этот момент тишина была нарушена вибрацией телефона в кармане его брюк.
На экране отобразился номер, который едва ли хотелось видеть. Собравшись с мыслями и подавив раздражение за то, что его отвлекли в такой момент, он принял вызов и поднёс телефон к уху.
Ты мне нужен. Возвращайся, заговорил Саске, переходя сразу к делу, будто они поддерживали связь ежедневно. Фугаку был убит сегодня ночью.
Какаши сделал ещё одну глубокую затяжку и затушил сигарету.
Где ты? Я вышлю за тобой самолёт, продолжил Саске, казалось, не ожидая ни слов сочувствия, ни поддержки.
В Японии. Скоро буду, проинформировал он и, не дожидаясь ответа, отключился.
Новость о смерти того, кто в каком-то смысле заменил отца, не вызвала ни грусти, ни печали. Какаши лишь хмыкнул и достал ещё одну сигарету. Возвращаться в Токио совсем не хотелось. Город, который когда-то был домом, теперь казался чужим, мрачным и полным воспоминаний, которые он предпочёл бы оставить в прошлом. Однако он должен был вернуться из уважения или же благодарности, а может, из-за давно забытой ответственности за Саске. Это чувство было неясным, почти туманным, но по-прежнему тяготило.
Какаши был уверен: молодой Учиха всё такой же эмоционально потерянный и непредсказуемый, каким он его помнил. Саске всегда был полон противоречий, и теперь, когда он остался без отца, его состояние могло стать ещё более шатким.
Что же касалось Фукагу, Какаши перестал испытывать преданность по отношению к нему, когда отправился в армию и оставил клан. Для него это стало не просто бегством, а необходимостью, глотком свежего воздуха. Он был их цепным псом, которого дёргали за короткий поводок каждый раз, когда возникала такая потребность, использовали как инструмент для достижения собственных целей. Даже будучи подростком, Какаши прекрасно понимал, что его роль в клане сводилась к выполнению заданий и поддержанию чужого статуса.
Он хорошо справлялся со своими обязанностями, став одним из лучших среди сверстников, но дела клана его не волновали. Вместо этого он искал свой путь. Служба научила многому: дисциплине, ответственности и умению принимать сложные решения в критических ситуациях. А главное, она подарила ему свободу, как бы странно это ни звучало. Он всё так же выполнял чужие приказы, но теперь это был его собственный выбор.