Причем это какая-то противоестественная
Смит, молотя правым кулаком левую ладонь, забегал туда-сюда около мертвеца. Где-то вдали проворчал автомобиль, но я все в том же оцепенении всматривался в изуродованное лицо трупа, который еще несколько минут назад был статным британским моряком. Я отметил контраст, который составляли аккуратная бородка и распухшее лицо. Кажется, я начал мешаться рассудком, но тут послышались шаги. Я вскочил. Шаги зачастили, я повернулся, и перед нами вырос констебль.
Что здесь происходит? спросил он с повелительными интонациями в голосе, сжав кулаки и переводя взгляд со Смита на меня, с меня на того, кто лежал между нами. Затем его рука метнулась к груди, блеснуло серебро и
Бросьте свисток! огрызнулся Смит и выбил его из рук констебля. Где ваш фонарь? И не задавайте дурацких вопросов!
Констебль отпрянул, видимо прикидывая свои возможности справиться с нами обоими, и в это время мой друг вытащил из кармана бумагу и сунул ему в нос.
Читайте! приказал он. Будете выполнять мои распоряжения. Было в его голосе что-то, заставившее полицейского изменить свое мнение о происходящем. Он осветил письмо и, судя по всему, был немало изумлен.
Если сомневаетесь, продолжал Смит, возможно, вам не знакома подпись комиссара полиции, позвоните в Скотланд-Ярд из дома доктора Петри. Мы сейчас туда возвращаемся.
Затем он показал на мертвого Форсайта:
Помогите нам его отнести. Не нужно, чтобы нас заметили. Огласка здесь ни к чему. Понимаете?
Констебль почтительно отдал честь, и все трое мы принялись за нашу скорбную работу: мы подтащили Форсайта к краю лужайки, перенесли через дорогу и внесли в дом, умудрившись не привлечь внимания бдительных соседей.
Свою ношу мы водрузили на хирургический стол.
Надо сделать вскрытие, Петри, распорядился Смит. Констебль позвонит в скорую, а я тут должен еще кое-что исследовать.
Он взбежал по лестнице в свою комнату и через минуту скатился вниз. Хлопнула входная дверь.
Телефон в холле, сказал я констеблю.
Благодарю вас, сэр!
Он вышел из операционной, а я зажег лампу над столом и стал изучать отметины на лице Форсайта. Как я уже говорил, они имели форму продолговатых наколок, причем довольно глубоких и какой-то странной грушевидной формы. Одна такая ранка была на правом глазу.
Но самым странным были симптомы, или нет, скорее манера поведения Форсайта, когда он буквально вывалился из-за деревьев на меня.
У него явно были поражены мускулы речевого и дыхательного аппаратов. И это лилово-синее лицо, испещренное мелкими ранками (они были и на горле), ввергло меня в состояние глубокой задумчивости. Мысленно я перебирал все известные мне причины смерти, которые подходили бы к данному случаю. Но я так и не пришел к сколь-либо приемлемому выводу. Подробный осмотр тела тоже ничего не дал.
Небо уже посерело, предвещая близкий рассвет, когда явились полицейские вместе с каретой скорой помощи и забрали тело Форсайта.
Я как раз снимал свое кепи с вешалки, когда возвратился Найланд Смит.
Смит! воскликнул я. Вы нашли что-нибудь?
Он стоял посреди холла в сером свете зарождающегося утра и растерянно тянул себя за мочку уха. Было видно, как осунулось за ночь его загорелое лицо. Глаза его горели тем лихорадочным блеском, который, признаюсь, одно время я так не любил. Однако со временем научился понимать, что он свидетельствует о чудовищном нервном возбуждении. В эти периоды Смит, как правило, был в состоянии действовать с поразительным хладнокровием, а все его способности обострялись до предела. На мой вопрос он тем не менее не ответил.
Есть у вас молоко? спросил он резко.
Это было так неожиданно, что какое-то время я собирался с мыслями.
Молоко?!
Да-да, Петри! Я буду вам весьма обязан, если вы найдете хотя бы немного молока.
Я уже повернулся, чтобы спуститься в кухню, когда вдруг
Петри! И остатки тюрбо* после нашего вчерашнего обеда тоже были бы крайне желательны. А еще мне нужна небольшая лопатка или совок.
Моя нога замерла на первой ступени лестницы.
Смит, вы что, издеваетесь?..
Он сухо рассмеялся.
Прости, старина, ответил он. Я был так занят своими мыслями, что не успел подумать, какими дикими могут показаться мои просьбы. Клянусь, эти свои странности я объясню позднее. А сейчас время слишком дорого.
Нет, он явно не шутил, и я буквально слетел по лестнице. Через несколько мгновений у него уже были садовый совок, блюдо с холодной рыбой и стакан молока.
Спасибо, сказал Смит, вот только если бы вы перелили молоко в кувшин
Мое удивление превзошло все возможные пределы, но я, ни слова не говоря, вышел и вернулся с кувшином, в который он и вылил молоко. Затем, сунув совок в карман, взяв тарелку с холодным тюрбо в одну руку, а кувшин с молоком в другую, он направился к двери. И уже открыл ее, но в этот момент его осенила новая идея.
Петри, не сочтите за труд, мой пистолет.
Я молча протянул ему пистолет.
Только не подумайте, что я вас мистифицирую, заметил он с легкими извиняющимися интонациями, но если мы пойдем вдвоем, это может сорвать мой план. Я скоро вернусь.