Эту процедуру я совершил без каких-либо комментариев со стороны Найланда Смита. Но когда зловещий мрак ночи был отрезан от нас стальным забралом жалюзи, Смит, словно очнувшись, выпрямился и спросил меня:
Стерлинг, во взгляде его пронзительных серых глаз полыхало пламя, вы, ботаник, когда-нибудь сталкивались с настоящим генус-гибридис?
Вы имеете в виду нечто среднее между лилией и розой или, может быть, дуб с растущими на нем яблоками?
Точно!
В натуральном виде никогда, только на рисунках. Хотя о некоторых любопытных гибридах время от времени сообщается в печати. Конечно, все эти уродцы не жизнеспособны и могут быть выращены только в специально созданных условиях. Японцы в этом деле большие знатоки.
Вы правы. Но природа идет своим путем. Взгляните, Стерлинг. Он показал на стол. Здесь лежит насекомое, которое я принял за муху цеце
Муха цеце! Боже мой, здесь?
Он мрачно улыбнулся.
Слишком далеко от естественного ареала, кивнул он,
переспросил я.
То же, что и сатана: такая же дьявольская злоба и безнаказанность.
Мистер Смит начал я.
Но он внезапно отвернулся, обрывая разговор, и снова склонился над бесчувственным телом нашего друга.
Бедная Карамани, с горечью прошептал он и погрузился в тягостное молчание.
Потом, не поворачивая головы, спросил:
Вы знакомы с его женой?
Нет, мистер Смит, мы никогда не встречались
Она так юна!.. Когда Петри женился на ней, она была совсем дитя Самая милая, прекрасная женщина, какую я когда-либо знал
Его слова пробудили мою боль. Во мне зазвенел нежный голос: «Думайте обо мне, как о Дерсето» Флоретта вот самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел
Ее выбрал сам Мастер. Он редко делает ошибки.
Найланд Смит снова заговорил загадками.
Мастер? спросил я, не скрывая своего удивления. Вы, наверное, хотели сказать художник?
Он обернулся ко мне, и саркастическая улыбка заиграла в уголках его губ.
Вы правы, Стерлинг! Этот человек великий художник! Его холст весь мир, его краски человеческая кровь!
Загадка на загадке! Определенно я никогда не выберусь из этого наваждения.
Неожиданно за стенами лаборатории раздались пронзительные женские крики. Я бросился к двери.
Кто там? спросил Найланд Смит.
Мадемуазель Дюбоннэ. Я сразу узнал ее голос.
Экономка?
Да.
Гоните ее прочь.
Я открыл дверь. Обезумевшая от страха женщина вцепилась в мою руку.
Мистер Стерлинг, вскричала она в истерике, случилось что-то ужасное! Я знаю, знаю, произошла трагедия!
Не волнуйтесь, мадемуазель Дюбоннэ, сказал я, останавливая ее, доктор Петри..
Но она оборвала меня.
Я должна сказать доктору Петри нечто очень важное! К нам забрались воры! Я сейчас видела в окне страшное желтое лицо с такими жуткими косыми глазами, что у меня из рук выпала кастрюля с супом! Вы можете себе представить?!
Дело дрянь, Стерлинг, сухо сказал Смит, становясь между женщиной и лежащим на диване Петри. У нас в гостях один из самых кровавых убийц, каких только знало человечество.
Со стороны Корниш-роуд раздался надсадный гул взбирающейся на косогор машины. Он становился все громче и отчетливей. По-видимому, машина свернула с Корниш-роуд и теперь осторожно спускалась по узкой петляющей дороге, ведущей на виллу «Жасмин».
Карета «скорой помощи»! объявил Найланд Смит, и мы облегченно вздохнули.
ГЛАВА VI ПРЕПАРАТ «654».
На все наши увещевания она только плакала и причитала:
О, бедный, дорогой доктор
Картье оказался низкорослым толстяком с круглым румяным лицом и холеной бородкой. С ним были два санитара. Отдуваясь, он вбежал в лабораторию и изобразил на своем лице такой ужас, что, если бы не трагические обстоятельства, я бы от души посмеялся. Он упал на колени и склонился над бесчувственным телом.
Черная стигмата! пробормотал он, прикасаясь к багровому лбу доктора Петри. Я опоздал! Кома. Ему осталось не больше часа последние конвульсии и конец! Боже мой бедный Петри!
Его раздирали рыдания. Он вынул из кармана платок и принялся вытирать слезы.
Не торопитесь, доктор, еще не все потеряно! прервал его всхлипы Найланд Смит. Мы с мистером Стерлингом сделали внутривенную инъекцию
Доктор Картье возбужденно вскочил.
Какую инъекцию?
Я не знаю, с потрясающим хладнокровием ответил мистер Смит.
Что? Как? Кто вы? заверещал доктор Картье, ничего не понимая и тараща глаза.
Простите, доктор, я не успел представиться. Я старый друг нашего больного. Меня зовут Найланд Смит, сказал он и объяснил: Я посчитал необходимым сделать инъекцию препарата доктора Петри. Он назвал его «654».
«654»?!
Доктор Картье прямо-таки рухнул на колени и принялся лихорадочно осматривать бесчувственное тело Петри.
Сколько прошло времени после появления стигматы? спросил он.
Трудно сказать, доктор, он какое-то время пролежал один, пока мы его нашли, сказал я.
Сколько прошло времени после инъекции?
Найланд Смит резким движением высвободил запястье и посмотрел на часы.
Сорок
три минуты, сообщил он.
Картье подпрыгнул.
Доктор Смит! вскричал он, и я увидел, как мистер Смит спрятал улыбку. Это победа! Со времени появления черной стигматы смерть наступает через полчаса. Сорок три минуты, вы говорите, сорок три минуты с тех пор, как ввели «654», а стигмата ни на миллиметр не опустилась! Это триумф!