Глеб, поняв, что Ольга собирается выгораживать его, покатал желваками, но подтвердил команду.
Ехали недолго. Врубив сирену, спецмашина перла по осевой, сгоняя особо нерадивых кряканьем и ревом в мегафон.
«Развлекаются ребятки, усмехнулась Ольга. Кто же это нас принял? Вариантов несколько. Или по наводке бывших друзей покойного куратора, обломившихся возле памятного места на Аничковом мосту, или она задумалась. А не «Атолловские» уши торчат? Они, вообще, не дураки, вполне могли раскрутить главного инженера и без моей помощи. Ну, а дальше, как говорится, дело техники. Заявление, приправленное приличной суммой, гораздо эффективней просто заявления. А если сумма очень приличная, то и заявления не надо. Сошлются на оперативную разработку и, за милую душу, на месяц, как «организованных», упакуют. За это время из святого можно Иуду вылепить. А уж меня, если всерьез начнут разрабатывать, и подавно Ох, интересно им станет. Ладно, поживем, увидим», она закрыла глаза и откинулась к прохладной решетчатой стене.
Во дворе, огороженном пятиметровым оцинкованным забором и увенчанным спиральюпутанкой, ожидал конвой.
Выводили поодному, слышались только короткие команды да редкое взлаивание сторожевых собак. Ольга шла последней. Во дворе, кроме пятерки конвоя,
не было никого.
В комнате приемки отобрали все вещи, обыскали. Не то, что грубо. Обыденно. В ходе осмотра у Ольги пару раз возникло горячее желание прекратить этот балаган. Она точно знала, что удержать ее не смогла бы вся опереточная ВОХРа, но удержало понимание: «Сбежать не проблема. А что потом. Как выходить в море?»
«Ждать, надо ждать», успокоила она себя.
Никаких обвинений, никаких объяснений. «Узнаете после, ответ обтекаемый и конкретный. Мол, отстань, мы и сами не при делах. Наше дело тебя принять, а что, почем, это в другое окошко».
Через час заселили. Камера оказалась вполне комфортабельной. По размеру, правда, чуть больше каюты на Ольгиной яхте, а вместо дуба и кожи масляная краска и ржавое железо. Духота, это само собой. Маленький вентилятор не спасал. В пятиметровой каморке находилось человек пятнадцать.
Ольга, не знающая всех этих понятий, решила: «Люди везде люди, а если что не так, это их проблемы».
Она осмотрелась, поздоровалась в никуда и спросила, громко, но спокойно: Кто здесь старший? Подскажите, как определиться.
Полог у ближней к решке кровати отодвинулся, и на бетонный пол спрыгнула огненнорыжая девка с нахальными, слегка косящими глазами.
Чего орешь? Не видишь, люди отдыхают, слегка подзагрузила она новенькую. Первоход, что ли? Понятно. Чего предъявили?
Молчат, нехотя ответила Ольга, не зная, стоит ли начать геноцид прямо сейчас или подождать развития событий.
Но девчонка добродушно кивнула: Ты не шугайся, здесь почти все бытовые. Никто не «наедет». Спать будешь в третью смену, спроси там у кого. Объяснят. Ну, а если непонятки какие, меня Жанной звать, я, как бы сказать, тут «настаршинку».
Ольга устроилась на краю койки, застеленной жестким одеялом, и задремала. Полудрему оборвал чейто громкий голос.
Ах ты, вобла сушеная, разорялся противный бас. Из редких печатных слов Ольга поняла, что когото обвиняют в воровстве. Она глянула в проход. Худенькая, одетая в выцветшую китайскую кофту, девчонка пыталась отпихнуть наседавшую на нее бабу весом в центнер. Тетка умело таскала противницу за волосы, при этом не уставала сотрясать воздух перекатами виртуозного мата.
Стоять, рявкнула из своего угла Жанна. Что за шум, что не поделили?
Бабища набрала в аршинную грудь воздух и затарахтела: Эта тварь после меня спала, я под подушку спрятала, а проснулась, смотрю, нет. Точно. Крыса сперла, она вновь потянулась к голове оппонентки.
Ну? глянула на девчонку разводящая. Что скажешь?
Та оглянулась, словно ища защиты, и, наконец, произнесла: Я не брала.
Видно было, девчонка боится громадной противницы и не в силах связно ответить на претензию.
А это чего? громогласно объявила та, указывая пальцем на задний карман девчонкиных джинсов, откуда торчал кончик какогото платка.
Покажи, веско предложила судья.
В маленьком носовом платке оказались завернутые в сторублевую купюру сережки с тусклыми камешками.
«Вещь грошовая, но важен сам факт», поняла Ольга.
Тем временем Жанна, приняв решение, собралась оповестить о нем остальных.
Погоди, приподнялась с места Ольга. Сдается мне, наветом пахнет, выбрала она литературное выражение. Спросика ты и у этой, кивнула она на «правдоискательницу». Пусть честное слово даст. Ну, поклянется.
А чего? Все четко, «доказуха» на кармане, чего тут выяснять? удивилась рыжая. Хотя, не убудет. Слышь, ты. Подтверждаешь предъяву? Под протокол забожись.
Толстуха зыркнула на Ольгу, но вступать в пререкания не посмела. Выпрямилась и произнесла: Она у меня сережки сперла, чтоб я сдохла, коли вру.
Ну что? глянула «старшая», теперь довольна?
А ведь за язык не тянули, Оля свела губы в невеселой улыбке, поднялась и медленно приблизилась к горой возвышающейся над кроватями уголовнице. Касание рукой, совершенно неприметное и легкое, даже не насторожило бабищу: «Провела девка пальцем по шее, и чего? Может, она из этих?» усмехнулась кобла, но додумать не успела.