Ладно, все это шелуха, время уже поджимает. Пора. И плевать я хотел на его дуболомов. Знал, на что шел. Десять «штук» за мякину не платят. Интересно, что они там не поделили между собой мои «благодетель» и этот шикунчик?
Надеваю черную вязаную шапку-маску с прорезями для глаз, достаю наган из-за пазухи, сую его за пояс. Так удобней. Выхожу из каморки. Коридор пустынен. Он ведет в кафетерий, который работает только днем. Еще одна дверь, дубовая, прочная, заперта. За нею слышен ресторанный гам и звуки оркестра. Ключ от этой двери у меня есть, добыл с великим трудом. Приоткрываю дверь. Все точно, вот она, ниша, за портьерой, рукой подать. В щелку виден мой кандидат в покойники с фужером в руках. Держит речь. Извини, дорогой, времени у меня в обрез, доскажешь на том свете. Достаю наган, рывком отдергиваю портьеру и выскакиваю перед честной компанией «клиента», как черт из табакерки. Стреляю в голову почти в упор Два раза для верности. Вполне достаточно. Вижу, как дуболомы от неожиданности шарахаются в сторону, один из них валится со стула. Секунд пять-семь у меня есть в запасе, пока они очухаются, поэтому я спокойно возвращаюсь за портьеру и запираю дверь на ключ. А теперь ходу, ходу! Бегу по коридорам, спускаюсь в полуподвал. Вот и мой лаз. Выбираюсь наружу и бросаюсь в кусты. Снова бегу, не выбирая дороги. Наконец впереди блеснул свет фонарей. Аллея. Прячу в карман оружие, шлем, перчатки и неспешным шагом иду к выходу из парка. Человек гуляет, вечерний променад
Эй, парень, дай закурить!
Компашка, человек семь. Расфуфыренные крали, раскрашенные, как индейцы сиу на военной тропе, и один, второй точно, четыре лба, два из которых росточком под два метра. Акселераты хреновы
Не курю, бросаю на ходу и уступаю им дорогу.
Как это не куришь? Ну-у, парень
Начинается обычный в таких случаях базар-вокзал.
Матерюсь втихомолку: остолоп, нужно было кустами до самого выхода из парка чесать, а теперь стычки не миновать, сопляки на подпитии. Или накололись, что все едино. Мне разговаривать недосуг, надо рвать когти отсюда, и поскорее, но они уже окружили меня, ржут в предвкушении спектакля. Эх, зеленка, молокососы
Бью. Удары не сдерживаю, но стараюсь не уложить кого-нибудь навеки. Мне перебор не нужен, да и дерусь не со зла, а по необходимости: к тому же не за зарплату.
Все. Кончено. Один, сердешный, ковыляет в кусты, трое лежат. Кто-то из них подвывает от боли. У-шу, детки, не игрушка Крали стоят в стороне, нервно повизгивая.
Привет машу им рукой и исчезаю
Двор, лестница, карниз Немного побаливает рука, на тренировке ушиб, сегодня добавил. Ладно, до свадьбы заживет. Главное, заказ выполнен, десять тысяч в кармане. Теперь мотать нужно отсюда на месяц-два. Но не сразу. Через неделю в самый раз.
Закрываю окно, раздеваюсь. И все-таки устал. Чертовски устал. Спать
На кухне бьют часы. Одиннадцать. И тут же в дверь моей комнаты забарабанила Хрюковна.
Вставай, паразит! «Згляд» ужо
Выдерживая положенные полминуты, жду, пока Хрюковна не выстучит мне алиби. Дверь ходит ходуном, даже старая краска осыпается, а старая ведьма молотит не переставая. Ладно, пусть порадуется, горемычная
Наконец послышались голоса остальных соседей выползли из своих щелей, ублюдки. О, как я их ненавижу! Ерошу волосы, отмыкаю дверь и выскакиваю в одних плавках в коридор, пусть все посмотрят на меня, «сонного».
Ты что, сбрендила?! ору на Хрюковну и усиленно тру глаза.
Сам просил довольно растягивает она свои лягушачьи губы. «Згляд» смотреть. Тютелька в тютельку
А-а мотаю головой, прогоняя остатки «сна», и шлепаю в ванно-сортирную комнату умываться.
День прошел и ладно
Они пошли в очередную атаку. Огромный бородатый душман бежит прямо на меня. Я целюсь ему в грудь, пули рвут одежду, кровь брызжет из ран, но он только ускоряет бег как ни в чем не бывало, и лишь страшная, злобная ухмылка появляется на его бронзовом лице.
Я вгоняю в его волосатую грудь весь боекомплект, пулемет разогрелся так, что обжигает ладони, а он все еще жив и бежит, бежит Вот он уже рядом, его заскорузлые пальцы, извиваясь змеями, подбираются к моему горлу. Я задыхаюсь, пытаюсь вырваться из крепких объятий, кричу
И просыпаюсь. За окном рассвет, чирикают воробьи.
Тихо, спокойно. Отворяется дверь спальни, входит мама, склоняется над моей постелью.
Ты снова кричал говорит она, вздыхая.
Сон, все тот же сон бормочу я в ответ и невольно вздрагиваю.
Сколько лет прошло с той поры, а Афган все не отпускает мою память, является ко мне в кошмарных снах, будь он трижды проклят. В кошмарных снах, которые были явью
Мама, я уже встаю глажу ее руки.
Она, скорбно поджав губы, качает головой и уходит.
Господи, как она сдала за те два года! Совсем седая стала
Зарядка желанного спокойствия и сосредоточенности не принесла. На душе почему-то сумрачно. Быстро проглатываю завтрак и едва не бегом спускаюсь по лестнице в подъезд. До управления минут десять ходьбы, если напрямик через парк.
Парк еще безлюден, дремлет в полусне при полном безветрии Свежеокрашенные скамейки, словно плоскодонки, плавают по обочинам аллеи в голубоватом утреннем тумане. На душе становится легко и прозрачно, но уже возле входа в здание горУВД я чувствую, как благостные мысли исчезают, оставляя после себя тлен хандры.