Но даже и эти события не так уж близко задевают Алексея Толстого.
В одном из писем, относящихся к этому времени, Алексей сообщает, что́ произошло в его жизни за последнее время. Характерно, что о войне он пишет как бы между прочим, походя, наряду с другими повседневными событиями.
«Во I-х у Михайловского я был и не застал; написал ему письмо и поеду вторично. Во II-х живы и здоровы и готовимся к экзаменам. У нас тоже весна и становится иногда очень тепло, везде грязь и потоки. Студенты немного закопошились, но в общем довольно слабо и натянуто. Война у нас заняла отдельное место в печати и все уже относятся к ней, как к ежедневным интересным новостям. Только тетка волнуется и служит панихиды по усопшим воинам.
По окончании экзаменов я уже имею практику платную на Балтийском судостроительном пушечно-литейном и механическом заводе. Собственными глазами увижу, как делаются броненосцы, котлы, машины. Плата 2 р. в день, работа с 9 до 6 с 2 часовым перерывом».
Еще в ноябре прошлого года у Алексея Толстого возникало много проектов относительно практики, ни один из них не удался. Писал даже знакомому инженеру с просьбой принять его на какую-нибудь должность при постройке Всемирной выставки в Америке. Уже просил родителей приготовить ему деньги, но для этого нужны были более солидные рекомендации и связи. Да и на этот завод Алексей устроился по знакомству. Везде нужны связи. Без этого в жизни не пробьешься, карьеры не сделаешь.
Работал Алексей Толстой на заводе на токарном станке и понемногу осваивал различные операции. На первый взгляд эти операции ему показались простыми. Но как только начал работать, ему сразу же встретились такие трудности, что один он не мог их преодолеть, то и дело ему приходилось обращаться к мастеру, который работал рядом с ним.
Вскоре Алексей уже знал о том, что этот мастер из Нижнего Новгорода, такой же волжанин, как и он сам, любит Волгу и так же никак не может привыкнуть к Петербургу с его сыростью и туманами. Алексей сразу догадался, что его сосед социал-демократ до мозга костей и что на заводе у него много единомышленников. Мастер этот
выписывает газету, хорошо разбирается в рабочем вопросе, читает книги и брошюры по политической экономии. С большим интересом Алексей прислушивался к его словам и оценкам. Выходило, что все начальники порядочная сволочь, особенно цеховые, преимущественно из рабочих.
Свяжешься с ними, говорил нижегородец, интриг и тетушкиных хвостов и сплетен не оберешься.
Почему рабочие недовольны своим положением на заводе, думал Алексей после разговоров с мастером. Ведь зарабатывают они хорошо, от полутора рублей до трех, девятичасовой день, есть, видимо, рабочие, зарабатывающие и больше. Да, кроме того, в сверхурочные часы им платят полуторную сумму. Нам же, практикантам, платят всего два рубля в день. Правда, гайка, сделанная им, обошлась заводу в шесть рублей, болт в три рубля. И вообще дают очень прозрачно понять, что его, как практиканта, держат из милости. Выслушивать такие намеки довольно неприятно. И Алексей кое с кем уже поругался. По совету мастера-нижегородца Алексей Толстой пытается в это время взяться за изучение политической экономии и рабочего движения в России. Но его попытки оказались тщетными. Первые же попавшиеся ему книжки отпугнули его. Позднее он писал: «Вспоминаю, еще студентом (1904 1905 гг.) я читал (как большинство в то время) общедоступный суррогат популярные книжки Каутского. Все шло хорошо, покуда я не дочитался до его описания меньшевистского рая. Мне кажется, что сам Каутский, конечно, не верил в эту сладенькую и чистенькую благодать для добронравных пролетариев, а если и верил, то только в то, что на его век все же хватит крепкого буржуазного пива. Я испугался Каутского рая...»
Производственная практика на Балтийском судостроительном заводе, общение с рабочими отходят на второй план, как только дело касается его личных жизненных удобств и удовольствий. Тут он не считается ни с чем. Поэтому и письма этого времени просто, так сказать, насыщены просьбами о деньгах. Тем более что ему надоело снимать комнату и он решил нанять квартиру. Родители посылают ему две тысячи рублей для того, чтобы он купил собственную мебель, обзавелся своим хозяйством, расплатился с долгами, выкупил из ломбарда заложенные вещи.
«У нас стоят теперь ясные дни, солнышко начинает пригревать; в квартире у нас светло, не то что у К. П. Работы гибель, не то, что на I и II курсах, там были только цветочки. Юлия сдает экзамены. Я черчу. Несравненно удобнее жить своим домом. Никаких историй, чувствуешь себя свободно, ешь свежую пищу, дышишь свежим воздухом. Так что мы нисколько не раскаиваемся, что связались с квартирой. Дорого это стоило, правда, но зато уж очень удобно.»
В другом случае он просит прислать только пятьдесят рублей, если, разумеется, его просьба не стеснит родителей. По его экономическому расчету именно этих денег ему и не хватает. А не хватает потому, что пришлось изрядно потратиться: окончились экзамены, к нему явились товарищи и устроили лукулловский пир, потом одного