А ты ходила к Девриену, как я тебе говорил?.. И вообще твои издательские дела хоть чуть-чуть сдвинулись? Расскажи же о своих похождениях...
Сытину я написала, что даю ему право на издание «Подружки» на пятнадцать процентов издательских. Ходила на днях к Девриену, кстати, премилый старичок, но он уже закончил печатание детских книг к рождеству и больше не покупает, то
же, очевидно, скажет мне и Вольф. Я поговорила с Девриеном о тех условиях, на которых он покупает. Он платит от двадцати до тридцати рублей за печатный лист, следовательно, если в «Двух мирках» будет десять листов, то я бы получила от двухсот до трехсот рублей, положим, без риску, за первое издание, которое обыкновенно выпускается в количестве пяти тысяч экземпляров. За второе издание платится вновь. Если же я буду получать пятнадцать процентов издательских, то считая по рублю за книжку, за пять тысяч экземпляров я получу семьсот пятьдесят с риском, конечно, но Девриен говорит, что если Сытин взялся издать книгу, стало быть, он видит, что книга пойдет, и к тому же он сумеет ее пустить, и книга, изданная Сытиным, имеет свою ценность. Сытин, по его словам, человек корректный и, во всяком случае, мошенничества от него ожидать нельзя. Только Сытин у меня идет козырным тузом, остальные так, неопределенно, содержатель детского театра пьесы мне вернул, как не подходящие для него. Была у Лавровой и у ее дочери, издательницы детского журнала «Детский отдых». Приняли очень любезно они меня, дружественно, но ничего сделать не могли. «Сестра Верочка» не подходит по возрасту к журналу, и издательница сказала, что, вероятно, ни к какой детской редакции не подойдет, так как везде будет слишком зрелой не по возрасту. Она прочла, и повесть ей очень понравилась, говорит, что язык очень хорош, изложение и разговоры живы, и уговаривала меня писать этнографические очерки, для их журнала, в которых они очень нуждаются, даже хотела прислать мне несколько номеров журнала, чтобы я познакомилась с ним. Говорит, что мало детских писательниц с таким языком. Я сказала, что подумаю и попробую, может быть, что-нибудь выйдет. «Сестру Верочку» пока оставила у нее, она хотела ее передать господину, заведующему издательством Поповой. Сама же она теперь ничего не издает и все дела передала Поповой.
Книгу рассказов тоже советовала отдать Поповой, только ничего не могла сказать наверное, возьмет она или нет, а главное, сказала, что до праздников даже не прочитают, у них материала очень много. Ну, думаю, беда лезть туда, где много материала.
А в «Знание» ходила? продолжал допрос Алексей.
Была и в «Знании». Но пока просто так, позондировать почву. Дело обстоит вот как. Заведующий издательством Пятницкий читает материал и потом пересылает его Горькому. Кроме того, надо, чтобы составилось семнадцать печатных листов для выпуска в свет книжки. У меня, конечно, столько нет материала. Но все же мне хочется дать им на прочтение. Если материала недостаточно по объему, они ждут, когда автор пополнит его. Можно было бы присовокупить сюда «Пыль».
Напрасно, мама, ты надеешься на «Пыль». Добавь что-нибудь другое и до отъезда в Самару обязательно отнеси. Здесь все говорят, если «Знание» возьмет издавать, то это уже успех. Не надо гнаться за тем, чтобы было издано поскорее, а надо постараться, чтобы тебя знали. Если не удастся со «Знанием», то тогда уж попытайся у Поповой.
В «Знание»-то я отнесу, а уж к Поповой придется тебе, Леля. Я не успею до рождества.
Ну что за разговор. Конечно, как приеду из Самары, так и отнесу.
А как у вас с отъездом?
У нас, мама, происходит форменный раскол. Мне хочется, как ты догадываешься, остаться до четверга, чтобы выслушать твою драму у Зои Юлиановны, а Юля выдержала экзамены, совсем освободилась, и ей не терпится в Самару, к Юрке. Вот мы и пререкаемся.
Александра Леонтьевна обрадовалась его словам, уж очень ей не хотелось оставаться одной, без поддержки, а вместе с Алексеем, таким сильным, уверенным, ей ничто не страшно. Только бы не полный провал. Трудности могут отпугнуть его. А он так заинтересован в ее успехе. Все время с нею внимателен и мил, даже настаивал, чтобы она не платила за платье, хочет сделать ей подарок.
А у Михайловских ты была?
Александра Леонтьевна не хотела рассказывать об этом, время было позднее, пора укладываться. Но и ее беспокоило то, что она до сих пор не получила деньги с Гарина-Михайловского. Первый раз поехала на Сергиевскую, разыскала квартиру Михайловских, но никого не застала дома, сам же Михайловский на два дня уехал в Москву. Пришлось оставить записку Надежде Валерьевне. В другой раз застала дома одну Надежду Валерьевну. Вечером ходили с ней на родительское собрание в Тенишевское училище, где учатся два ее сына. Обсуждался вопрос о введении латинского языка и о пользе и вреде отметок. Это училище на новых основаниях, но некоторые родители в претензии, что детям не ставят отметок, вот и возник принципиальный вопрос. Она с интересом выслушала две противоположные точки зрения, так и не присоединившись ни к одной из них. И только в третий раз она застала самого