Мария Леонтьевна Тургенева вспоминает, как повеселели мать и отец, получив от графа письмо, в котором он сообщал им радостную весть. Вместе с тем он просил отпустить Машу для присмотра за детьми, с которыми он отправлялся в Петербург на жительство. Встретил он Машу ласково, отслужил молебен. Всю дорогу от Самары до Москвы был оживлен и весел. В Петербурге детей он поместил в заранее нанятую квартиру, а сам с Сашей остановился в номерах. Маша побывала в эти дни у них. Саша сидела на кушетке, бледная, похудевшая. Граф стоял на коленях, припав к ее ногам.
Не надо этого, оставь, прошу тебя, в ее словах Маша услышала столько боли, столько муки, ей стало как-то не по себе, что она стала невольной свидетельницей этой сцены.
Через несколько дней Саша переехала к детям. Не сразу установились и здесь нормальные, человеческие отношения. Николай Александрович с утра куда-то уходил. Правда, к обеду возвращался. Маша видела, что Саша часто бывает чем-то расстроена.
Недели через две Маша увидела, как Саша выбежала из комнаты вся красная и говорит так непривычно быстро:
Это бог знает что, он меня за любовницу считает, хочет задарить подарками. Вот, посмотри, какой браслет мне подарил. Не надо мне ничего, ведь с одним условием ехала, чтобы не быть ему женой только для детей. Не вытерплю, уйду.
Саша, родная, да, может, любя дарит, успокаивала ее Маша.
Знаю эту любовь. Десять лет ее испытывала, терпела долго, а теперь не могу.
Такой ее Маша еще никогда не видала. «Быть беде, подумала она, видно, не столкуются. Не лучше ли уехать, может, мешаю. Да и из дома писали, что надо возвращаться». Толстые не стали ее задерживать, как только Маша объявила о своем желании.
Прошло несколько дней. Жизнь стала налаживаться. Граф успокоился. Александра Леонтьевна начала жить с детьми, как будто ничего и не произошло, а главное занималась подготовкой романа «Неугомонное сердце» к публикации. Вскоре Николай Александрович уехал в свое имение Путиловку.
Все, казалось, наладилось в жизни Толстых. Николай Александрович согласился издать за собственный счет роман Александры Леонтьевны, подолгу бывал в своих имениях, а графиня воспитывала детей, работала. Но благополучие оказалось лишь видимостью.
Безрадостный выбор
много, а денег платят очень мало. Надежды на сбор с крестьян нет. Буду искать других источников. Подумать страшно, что от успеха в приискании мною денег зависит существование имения, затем службы, за ней нашего счастья. И все это должно решиться до наступления праздников, а они уже на носу, не заметишь, как подъедут. Но не думай, что я трушу или хандрю. Нет, я только больше и больше проникаюсь сознанием долга на это время пожертвовать всем, даже деятельностью по должности, даже тем чудным душевным состоянием, когда я возле тебя, чтобы серьезно, угрюмо строго заняться выполнением этой задачи. Какая разница, Саша, в состоянии всего организма: рай и тюрьма; но я нарочно хочу себя закабалить на время в тюрьму. Ужель теперь судьба не выручит. Столько раз она доводила меня до крайности, а в конце концов выручала. Ужель теперь для нас двоих, для нашего будущего, для проведения, наконец, нашей идеи она изменит своему обыкновению. Я уверен, что нет...» Он уговаривает ее потерпеть, поскучать, даже погоревать, ничего с этим не поделаешь, пройти и через это возвращение домой, лишь бы потом она не имела полного права бросить ему упрек в легкомысленном шаге. Он уверен, что она его ни в чем не упрекнет, но все-таки он спокойнее будет себя чувствовать. А если на нее находят минуты меланхолии, пусть старается закалиться, как и он, это поможет твердо вынести тяжесть разлуки.
Граф Толстой увез Александру Леонтьевну от Бострома в сущности не для себя, а для детей. В присутствии Бострома он многое ей обещал, и прежде всего прекратить кутежи, обеспечить ей полную свободу занятий творческим трудом, невмешательство старой графини в воспитание детей. Все это поманило ее возвратиться к детям. И когда вопрос о возвращении был твердо поставлен перед ней, Бостром целиком и полностью поддержал ее в этом решении. Он не мог обеспечить ей сносного существования. Два месяца, проведенные вместе, убедили его в этом. Он весь был в долгах. С этого момента начнутся его попытки выскочить из бедности, но он еще глубже увязнет в долгах. А из писем Александры Леонтьевны он узнает, что она счастлива с детьми.
И наконец в сознание Бострома закрадывается мысль, что решение о возвращении ее к мужу может очень больно отразиться на их дальнейшей жизни. И он почувствовал, что если он будет пассивно наблюдать, как развиваются события, то их короткое счастье не будет иметь продолжения. Ее возвращение к мужу и детям он задумал как короткую передышку для себя, а тут что же получается, она довольна своей жизнью?.. А как же он... Останется в стороне? Нет уж, этого он не мог допустить. И начал бомбардировать ее письмами.
В том же 1881 году Бостром приехал в Москву, чтобы повидаться с Александрой Леонтьевной. Свидание состоялось. При расставании он был «томительно спокоен, счастлив», по его собственному выражению. Но и она не выказывала особенной горечи от расставания с ним, все время говорила о детях, радовалась их маленьким радостям, без умолку приводя их самые потешные высказывания. Только после ее отъезда в Петербург он понял, что она позабыла об их уговоре расстаться на время, только для того, чтобы получить от графа вексель на крупную сумму на предъявителя и издать ее роман за собственный счет. Неужели она забыла об этом? Неужели она счастлива и его эксперимент оказался неудачным? Да мыслимо ли это? Он тут же вслед за Александрой Леонтьевной подался в Петербург для того, чтобы еще раз поговорить с ней и показать ей; как жестоко переживает он расставанье, что без нее ему все опостылело. Добившись свидания, он уже не был так спокоен, как в первый раз в Москве. Страстно изливал свои чувства, говорил, что не может смириться с тем, что жизнь их принимает разные направления, что надо снова соединиться, добившись от графа выполнения его обещаний векселя и издания романа. Об исполнении этих обещаний и хлопотал Бостром. Вполне возможна материальная польза от издания романа, но еще важнее первый шаг в литературе. Это будет огромным счастьем для нее, а главное освободит его от материальных забот о ней на первых норах. Выход романа сделает ее известной в литературных кругах. Со следующим произведением она смело может явиться в редакцию журнала. Нужно ковать железо, пока горячо. Графу же, поучал он ее, вовсе не нужно представлять дело таким образом, что она хочет составить себе имя. Это насторожит его, и он может разрушить все их планы. И Александра Леонтьевна охотно внимала его словам и поучениям.