Приехала Екатерина Александровна Тургенева, так как приблизился срок Саши. И вот ночью Саша родила девочку. А утром сидела заплаканная и печальная:
Он недоволен, что девочка...
И действительно, за утренним чаем Николай Александрович был не в духе, ни с кем не разговаривал, к жене не поднимался и вскоре ушел из дому.
«К Саше нас не пустили, вспоминает Мария Тургенева. Саше очень хотелось кормить самой, но ей этого не позволили и взяли кормилицу».
Тургеневы уехали, а Толстые остались зимовать в Кинешме. Осенью Леонтий Борисович ездил к ним поглядеть внучку. Возвратился встревоженный: из рассказов доктора он понял, что граф обращается с Сашей плохо.
Шли годы... Переехали в Самару.
Однажды, вспоминает Мария Леонтьевна, Саша доверилась ей, что занялась сочинительством, пишет роман. И как только Маша приходила, они скрывались в кабинете, где под ключами хранилось начатое Сашей произведение. Маша с захватывающим вниманием прочитывала те страницы, которые Саша написала за минувшие день-два. И как Маша обижалась, если к ее приходу не было ничего нового.
Почему же не пишешь? спрашивала она.
Не могла, отвечала Саша, и Маша слышала в ее голосе боль и огорчение. Саша никогда ни на что не жаловалась, ничего не говорила о своей личной жизни.
Печальное настроение Саши объяснялось тем, что граф иронически относился к ее сочинениям и вообще литературным занятиям. И так уж получилось, что она писала как бы секретно, и при нем она избегала разговора на эти темы вообще. Его отношение к ее творчеству больно ранило ее. Причем он почти ничего не читал из написанного ею, считая это пустым занятием.
В рождественские праздники, вспоминает Мария Леонтьевна, часто устраивались балы. Николай Александрович требовал, чтобы Саша присутствовала на них, а она не очень-то любила выезжать из дому.
Однажды Саша поехала на бал одна, граф всегда являлся позже. Как обычно музыка, танцы, веселье. После двенадцати, когда играли вальс, музыка вдруг смолкла. Все танцующие остановились в недоумении. Вошел граф Толстой. Он был так красив в своем костюме бедуина с белой чалмой на голове, что, как потом говорили, музыканты сделали перерыв, чтобы посмотреть на него. Что-то особо величавое было во всех его движениях, когда он отделился от двери и пошел по залу. И сквозило в его лице какое-то презрение ко всему окружающему. Саша и Маша после ужина с шампанским уехали, как бы предчувствуя, что этот бал закончится грандиозной попойкой и скандалом. А случилось именно так: бал наделал много шума в Самаре. На первом плане в этом скандале был Николай Толстой. «Несмотря на все такие тревожные события, вспоминает М. Л. Тургенева, ни тогда, ни после у меня не было злого чувства к Николаю Александровичу. Думаю, что впечатление той пасхальной ночи, когда он метался в бреду, оставило неизгладимое впечатление. Я так думаю, что он мог бы быть и полезным человеком, потому что никто не мог бы отнять у него ума он был умен».
Часто Толстые жили в имении в семидесяти верстах от Самары. Николай Александрович решил переехать в деревню, ближе к земле, к людям. Он хотел что-то делать, хотел стать влиятельным в уезде, стать предводителем уездного дворянства. Толстые жили в простом одноэтажном, длинном, похожем на барак, бревенчатом доме. Кругом было пусто: ни дворов, ни служб, как обычно в барских усадьбах. Окна небольшие, комнаты тесные, неуютные, Но при всем этом жизнь в семье Толстых протекала спокойно, один за другим рождались дети. Саша повеселела, все время возилась с детьми.
Иногда зимой Толстые жили в Петербурге. Все, казалось, шло обычно, ничто не предвещало драматических событий. Хотя вся родня знала, вспоминает М. Л. Тургенева, что жизнь Саши становилась все тяжелее и тяжелее. Рассказывали, что однажды граф, приехав откуда-то во время ее беременности Стивой, стрелял в нее. От испуга у Саши сделались нервные припадки. Поэтому и рожать пришлось ей под хлороформом, так как боялись нервных суудорог во время родов. Ведь перед этим она схоронила свою любимицу Пашеньку и глубоко переживала ее смерть.
Как-то летом Саша приехала в Коровино. Она ни на что не жаловалась, точно наложила на себя обет молчания. Перед отъездом пристально рассматривала деревья, кусты, вещи в доме. Создавалось такое впечатление, что Саша прощается со всем, что было
ей так дорого и мило. Маша, наблюдавшая за нею, поняла это. Она побежала за каретой, догнала ее, вскочила на подножку и долго целовала Сашу, которая призналась ей, что у нее нет денег на обратную дорогу.
Вскоре до Тургеневых дошел слух, что Саша порвала с графом и ушла к Бострому.
Отец и мать, узнав об этом, были убиты горем. А как же дети? И как все устроится? Началась переписка. Саша понимала, что у родителей не встретит поддержки. Родители всегда исповедовали правило: вышла замуж терпи, хоть будь мученицей, но до гроба терпи. Мужчина другое дело, на то он и мужчина. А женщина должна покоряться. И когда Александра Леонтьевна ушла от мужа к Бострому, отец и мать Тургеневы жестоко осудили ее.
13 ноября 1881 года Саша писала отцу из Николаевска: