.Ну, бог с ними, Лелюша, пускай грызутся, нас это не касается...
Как это не касается? Очень даже касается... Опять ко мне придрался инспектор. Мне рассказывали о том, как они все там переругались. Ну, понятно, я развеселился, тут же ко мне подлетел инспектор и заявил, что я не умею вести себя в клубе. До каких же пор, мама, он будет придираться ко мне?
Что, мне совсем нельзя повеселиться, что ли? Постоянно набрасывается на меня... Инспектор не имеет права делать мне замечаний в клубе. И вообще не имеет права повышать на меня голос... Я не привык к такому обращению... Ненавижу инспектора...
Столько ярости было в голосе Алеши, что Александра Леонтьевна даже испугалась за него: лицо исказилось, голос стал хриплым, глаза засверкали неподдельным гневом.
Успокойся, успокойся, веди себя все-таки поскромнее, Лелюша. Мы тут живем-то всего несколько месяцев... Постарайся привыкнуть к новой обстановке... Ты еще не всегда умеешь себя держать в обществе, держишь себя слишком развязно, а это всегда обращает на себя внимание...
А что, я все время должен ему кланяться, что ли? Я ненавижу его и не собираюсь ему уступать, последние слова Алеша уже прохрипел с каким-то булькающим клокотанием.
Что с тобой, Леля?
Что-то горло болит.
Александра Леонтьевна потрогала горло, нащупала гланды.
Да, у тебя гланды распухли. А голова болит?
Очень тяжелая. На последнем уроке я уже еле-еле соображал, Алеша быстро сообразил, что перед ним открывается возможность поваляться завтра в постели за любимым Фенимором Купером.
У тебя жар, Александра Леонтьевна потрогала и его лоб. Раздевайся, ложись в постель, я вызову доктора Бадигина. Видно, я тебя заразила: у меня уж несколько дней горло болит. Правда, оно уже в порядке от ихтиолового полоскания.
Александра Леонтьевна не на шутку забеспокоилась. Все это время она жила только Лелиной жизнью, остро переживая все, что с ним происходило. Сколько она уже пережила в Сызрани, от одиночества, от безденежья, от бессилия что-либо поправить... И вот заболел Леля.
Алеша воспользовался этим и решил не делать на завтра уроки. Потом как-нибудь... Голова была у него действительно тяжелая, но болезнь была только на подходе, и он еще не почувствовал ее. Он закрылся у себя в комнате, пополоскав, конечно, как мать велела, горло, и завалился в постель с книжкой в руках. Великолепно уловил Байрон одну из черт человеческой натуры, сказав в «Чайльд Гарольде», что «есть наслажденье в бездорожных чащах, отрада есть на горной крутизне». Как увлекательны приключения Натаниэля Бампо... Сколько романтических происшествий происходило с ним... Вот бы познакомиться с таким, как Чингачгук, побывать в индейских поселениях, поохотиться в вольных прериях и нетронутых лесах...
Алеша и заснул с книгой в руках. Александра Леонтьевна потрогала лоб, полыхавший жаром, взяла книгу и положила на стол. Лампу немного подкрутила. Пускай горит, она еще зайдет к нему перед тем, как ложиться спать.
На следующий день Анюта сбегала за доктором Бадигиным.
Осмотрев больного, доктор Бадигин сказал:
Пузырчатая жаба... Болезнь не опасная, но очень заразительная. Несколько дней придется поваляться в постели, молодой человек...
Доктор присел на стул, чтобы выписать рецепты, а Александра Леонтьевна пошла за сумочкой и приготовила ему два рубля за визит.
Сначала Алеша рассчитывал воспользоваться болезнью лишь как передышкой от надоевших посещений реального училища. А дело оказалось сложнее и мучительнее: четыре дня провалялся он в постели с высокой температурой. Боль в горле не причиняла Алеше особых страданий, но сильный жар, потяжелевшая голова и распухшие гланды приковали его к постели. Никто в эти дни к ним и не заходил: опасались заразиться.
Наконец на пятый день болезни у Александры Леонтьевны отлегло от сердца: жар у сына спал, температура нормальная. И он уже тянет руку за книгой. Пускай, она не будет ему мешать... Почитал немного и сам отложил. «Слаб, конечно, и заниматься уроками не сможет, думала она, даже Диккенс ему не по силам, ничего, видно, не понимает...» Но Алеша снова приподнялся и взял любимого Купера. «А-а-а, вот оно что, поняла теперь она состояние сына. А вчера ничего не понял из письма отца...»
Алеша, почувствовав, что на него смотрит мать, оторвался от книжки и чуть-чуть лениво протянул:
Ты даже, мама, не представляешь, как хорошо вот так лежать и читать то, что хочется.
А ты помнишь, что писал тебе папа? Да и я тебе всегда говорю, что в жизни часто приходится делать то, что не хочется. Нужно готовить себя к любому делу...
Мама, а ведь я последнее папино письмо не помню, ведь у меня был жар, когда ты мне его читала. Напомни-ка мне в двух словах самое главное.
Она напомнила.
А-а, теперь вспоминаю. И о декадентах вспоминаю, почему они не пойдут по пути развития.
Он задумался, вспоминая письмо отца. И ему стало стыдно, что он уже много дней проводит в праздном ничегонеделанье.
Мама, почитай что-нибудь серьезное.
А то у меня много получается пустых дней.
Александра Леонтьевна обрадовалась такому обороту разговора. Значит, здоровье Лели пошло на поправку. Раскрыла журнал и начала читать вслух статью Ивана Иванова о Тарасе Шевченко. И не ошиблась в своем выборе. Статья оказалась интересной и глубокой, с обобщениями, с широким взглядом на литературный процесс недавнего прошлого, да и написана статья великолепным поэтическим языком. Она чувствовала, что Леля с наслаждением слушал ее.