Как-нибудь выживет, сказала Александра Леонтьевна.
Куда она годна? Падаль, ответил Николай. Теперь я человек не рабочий
И столько было тоски в этих простых словах, что Александра Леонтьевна содрогнулась и торопливо увела Алешу наискось через улицу, в Логуткину избу.
Там уже ждали их, мать Логутки сразу распахнула перед ними дверь:
Пожалуйте, барыня-ягодка.
В холодной избе у печки валялся дохлый поросенок.
Околел черненький, сказала Логуткина мать, увидев, что Алеша не отводил глаз от него, а умный какой был, с нашей собакой в будке жил и на людей кидался.
Ну а Логутка? сурово прервала ее Александра Леонтьевна и быстро пошла за перегородку, где, как она знала, лежал больной Логутка.
Алеша тоже заглянул за перегородку. Там на деревенской койке, под лоскутным одеялом, лежал совершенно незнакомый мальчик и плакал. Только белые, как лен, волосы остались теми же, Логуткиными.
Плачет, все плачет он, донеслись до Алеши слова Логуткиной матери.
Нелегко ему расставаться, а пузичко ничего не принимает, съест и все назад.
Ты что же это хворать выдумал? спросила Александра Леонтьевна, собираясь придать своему голосу, бодрость.
Чаяла подрастет, работать за меня будет, продолжала разговор Логуткина мать, а теперь вижу, пускай его бог приберет...
Александра Леонтьевна и мать Логутки куда-то вышли, и Алеша остался наедине с Логуткой, который перестал плакать, открыл глаза и сказал:
Поросенок у нас подох, а умел по-собачьему лаять.
Вскоре вернулись Александра Леонтьевна и мать Логутки с работником Николаем.
Этого парнишку? и он ухватисто поднял Логутку вместе с одеялом и пошел к двери.
Ты не очень его ломай, он больненький.
Не сломаем, успокоил Николай и понес Логутку на хутор Бострома.
Там его уложили в гостиной, дали ему чаю. Но, увы, уже ничто, видно, не могло его спасти: он тут же начал стонать, его стошнило.
Логуткина мать ушла, безнадежно махнув на все рукой. Александра Леонтьевна, не теряя надежды, растиала мазь в ступке, колдовала над аптечными пузырьками. Алексей Аполлонович, примостившись на краю обеденного стола, время от времени, отрываясь от приходно-расходной книги, сосредоточенно щелкал счетами. По всему его виду ясно было, что он не одобрял затеи жены.
Но как же иначе, не выдержала молчания Александра Леонтьевна, Логуткина мать, по-моему, душевно, больна, я не представляю, как можно, даже в самых тяжелых условиях, желать смерти ребенка.
Алексей Аполлонович на секунду оторвался от своей книги и пробурчал что-то неопределенное.
Ты меня осуждаешь, Александра Леонтьевна и без слов поняла своего Лешурочку, но я и не думаю успокоиться на том, чтобы спасти одного крестьянского мальчика... Во-первых, надо же начать с чего-нибудь... И не всем дано вершить большие дела.
Бостром оторвался от работы, долго смотрел на лампу, потом сказал:
Он все равно умрет. Твоя душевная сила расходуется даром. Я нахожу, что подобные поступки есть скрытое самолюбование, тот же эгоизм.
Алеша сидел в углу дивана и не мог понять, почему отец побежал в библиотеку, открывал какие-то книги, громко читал, размахивая руками, мать тоже брала в руки книгу, но не могла прочитать ни строчки. Наконец она отвернулась и заплакала.
Алеша пошел спать. Среди ночи он неожиданно проснулся от непонятного предчувствия. И действительно, дверь была полуоткрыта, из библиотеки струился желтоватый свет. «Наверно, несчастье, подумал он, в библиотеке свет». Бесшумно подкравшись, он заглянул в дверь и увидел мать, которая что-то писала.
Мама, ты что делаешь? спросил он шепотом.
Она словно нехотя повернулась но, увидев Алешу, быстро подошла к нему:
Разве можно не спать по ночам? Сиди смирно, я тебе дам картинки...
Она усадила его в кресло, закутала в одеяло, быстро схватила первую попавшуюся книжку и торопливо села на свое место со словами:
А теперь не мешай мне, не мешай.
Алеша, сначала подумал, что мать пишет письмо отцу: часто бывало так, что, поссорившись, они начинали объясняться в длинных письмах. Но он ошибся. Мать писала рассказ о том, как они сегодня ходили в деревню за Логуткой. Он это понял, как только она, не обращая на него внимания, начала перечитывать вслух страницу за страницей только что написанное. Ему стало скучно, и он заснул.
Проснулся он от голоса отца, протрубившего словно над ухом:
И пузырь здесь, ну, ну, послушаем.
Алеша еле-еле разлепил ресницы, когда отец садился в кресло, поддерживая на себе ночное белье, чтобы оно не свалилось. Он понял, что матушке захотелось тотчас же прочитать рассказ, и она подняла отца с постели: волосы были растрепаны, лицо заспано, только борода, как обычно, на две стороны. Усаживаясь, отец говорил:
Это, пожалуй, тоже из области фантастического? Вдруг начать писать рассказ посреди ночи...
«Логутка». Рассказ называется «Логутка», взволнованно начала Александра Леонтьевна, и полное, привлекательное лицо ее так и засветилось от радости. Ты пойми: вот наконец то, чем я могу принести настоящую пользу. Этот рассказ прочтут все и почувствуют, как нужна помощь...
Гм, пробурчал отец, впрочем, чего не бывает, читай, я слушаю, и он подпер щеку.