С того дня между ними появился некто третий безымянный, бездушный. Кусок железа и дерева. Но он будил воображение, толкая к чему-то запретному, недоступному. И сладкие мысли о больших деньгах нередко прерывались страхом: «А вдруг найдут, вдруг ищут уже. Вдруг проболтаюсь где-нибудь». И тоска, и злость на своего уравновешенного приятеля не давали Милютину спокойно жить.
В отпуске он совсем забыл об этой страшной игрушке. И надо же, в первый же день по возвращении она так напомнила о себе.
Трепаться ты силен, Санек. А как до дела штаны обмочил, говорил ему между тем Зубарев. Помнишь, говорил: поедем на материк вдвоем, а сам дунул в отпуск, даже адреса не оставил. «Дай полсотни!» дразнил он Милютина.
А я что? Ведь мне на работу надо. Отпуск кончается.
Опоздаешь на недельку, подумаешь! Ну, дадут выговоряку переживешь как-нибудь. Дальше Курил не пошлют.
Но как же, где же
Вот это другой разговор. Не здесь, конечно. На материк махнем. Лучше всего в Хабаровск. Там людей побольше, укрыться легче. Да и смываться хорошо: хоть самолетом, хоть поездом. А там ищи-свищи, страна большая.
Но у' меня и на билет до Хабаровска денег нет, где взять?
Считай, что полсотни тебе уже занял.
«На черта я с тобой связался?!»
Они четыре дня ходили по Хабаровску, высматривая магазин поудобнее, поглуше. Примеривались, какая может быть выручка. Ночевали в гостиницах, упрашивая дежурных пустить на одну только ночь. И уже совсем им надоело шататься по городу, как вдруг, проезжая на вокзал, из автобуса они заметили сберегательную кассу. Это было накануне вечером. Уже темнело, улица была глуха и пустынна, окна светились ярко. Юрка решил: то, что нужно.
Понимаешь, странно мне все это, говорил между тем Женя Рощин сидевшему за другим концом стола Сергею Аникееву. Этот Милютин у меня из головы не идет. Сначала я его фамилию встретил точно помню в какой-то другой гостинице. Теперь здесь, в «Дальнем Востоке». Допустим, совпадение. Проверил нет, не ошибся я. Он жил в «Маяке», в комнате на восемь человек. Здесь он снимает двухместный номер, опять с тем же Зубаревым, что жил с ним и в «Маяке».
Там восьмиместный, здесь двухместный. Люди улучшили свои бытовые условия. Радоваться надо.
Радоваться-то надо. А вот мы сейчас сортируем приезжих с Камчатки, и знаешь, чьи карточки мне опять на глаза попались?
Их?
Точно!
Ну-ка, ну-ка!..
Так вот, по возрасту они как раз подходят. Милютин сорок седьмого года рождения, Зубарев пятидесятого.
В каком номере они жили?
В двести двадцать втором.
Быстро разыщи горничную, дежурную по этажу, администратора. Всех, кто может помнить их в лицо. Я осмотрю номер. Быстро!
Днем Милютин зашел в ту самую сберкассу, выбранную ими накануне. На улице он подобрал кем-то, видно, выброшенный билет вещевой лотереи и, вертя его в руках, шагнул в помещение. И хотя еще абсолютно ничего не произошло, внутри все ныло от страха. Себе-то он мог признаться в этом.
С детства Саня очень любил читать книжки. Все равно какие. Но больше всего про разные приключения. Читал и начинало казаться, что все о нем. Это он, красивый и остроумный, приканчивал в рукопашной матерого бандита и, перевязав плечо рукавом рубашки, говорил белокурой,
нежной: «Ничего, до свадьбы заживет. До нашей свадьбы?»
Ему то хотелось поступить в юридический, то заняться боксом. Чтоб все видели его силу, обаяние и мужество. Однако за что бы он ни брался, его хватало ненадолго. Новая идея увлекала его и опять на месяц. Где-то в душе он признавался, что быть на виду не так-то просто: надо работать, надо учиться. Ни того, ни другого не хотелось. Даже в семье его хватило ненадолго, хотя, казалось, он любил жену. О семье надо было заботиться, а ему нужно было, чтобы заботились о нем. Может быть, поэтому так легко ему было в ресторанном оркестре: каждый вечер на людях, все ему: «Саня, Саня» И пятерку всегда сунут в карман, только сыграй! С женщинами ему везло: быстро знакомился, легко добивался успеха. Говорил, что способен на многое.
Трепло ты, сказала ему последняя его пассия. О благородстве поешь, а куда деньги мои дел?! Пропил, гад такой.
При чем тут деньги?!
Он давно решил: не важно, какой ты есть, важно, каким тебя видят. И внутренне тянулся к Юрию, видя в нем ту стену, к которой можно прислониться, казаться и себе, и людям сильным, уверенным, твердым.!
Он долго водил пальцем по таблице, шевелил губами, уже внутренне ликуя: эти дурехи ничего и не заподозрили. Будет что Юрке рассказать. Значит, так: двери двойные, можно палкой подпереть, чтоб никто не вошел, работниц всего трое, молоденькие струсят
Зубарев выслушал его молча. Про себя он отметил лихорадочную торопливость Санькиной речи, хвастливость Надо будет выпить перед делом. Замельтешит в последнюю минуту, заноет. А с водочкой посмелеет.
Он не сказал Милютину, что с Курилами расстался, взял расчет. Пусть думает, что вместе будут возвращаться. Юрий тоже съездил в отпуск, но вернулся раньше Милютина по двум причинам. Во-первых, кончились деньги. Черт их знает: копишь-копишь целый год, почти пять сотен ежемесячно получаешь, а спустишь за полмесяца. Европа деньги любит. Он ездил с одной девчонкой на Рижское взморье, шикарно пожил и весьма облегчил свой портмоне. В Москве ждала неприятность. Отец требовал выписки из квартиры.