Они прошли на кухню, где Алексей уже ставил чайник. Наталья, не снимая пальто, продолжала атаковать отца вопросами.
Ты хоть понимаешь, что тебе противостоит профессиональный боксёр? Чемпион мира? Молодой, сильный? Он же покалечить тебя может!
Не покалечит, уверенно сказал Воронин. Бой будет честным.
Папа, я работаю в медицинском институте, Наталья сменила тактику. Я знаю, что такое нагрузка на сердце в твоём возрасте. Представляешь, что может случиться на ринге?
Представляю, спокойно ответил Воронин. И готов к этому.
Наталья готова была продолжить спор, но тут дверь распахнулась, и в квартиру влетела Елена младшая дочь, тридцати семи лет, стремительная, эмоциональная, полная противоположность сдержанной Наталье.
Папа! она бросилась к отцу. Ты что, совсем сдурел на старости лет?!
И тебе здравствуй, дочка, невозмутимо ответил Воронин, обнимая Елену. Не кричи так, соседей напугаешь.
Какие, к чёрту, соседи! Елена отстранилась, глядя на отца покрасневшими глазами. Вся страна только и говорит о твоём сумасшествии! "Семидесятидвухлетний ветеран выйдет на ринг против чемпиона мира!" Это же цирк!
Елена, следи за языком, строго сказал Воронин. Я твой отец, а не мальчишка.
Тогда почему ведёшь себя как мальчишка? не унималась Елена. Что ты хочешь доказать? Кому? Себе? Стране? Миру?
Воронин молчал, глядя на дочь с тем спокойным достоинством, которое всегда заставляло её чувствовать себя виноватой. Даже сейчас, будучи взрослой женщиной, она снова ощутила себя нашкодившей девчонкой.
Мама бы тебе всыпала за такую выходку, тихо сказала Елена, и её голос дрогнул. Она всегда говорила, что ты упрямый как осёл.
И любила меня за это, мягко ответил Воронин. Присядь, Ленка. Чаю выпей. Поговорим.
Вся семья расположилась за кухонным столом. Юрий, муж Натальи, молча наливал чай. Алексей сидел рядом с дедом, как телохранитель, готовый в любой момент встать на его защиту. Наталья и Елена устроились напротив, и их лица выражали сочетание тревоги, раздражения и бессилия.
Папа, я понимаю твои чувства, снова начала Наталья, уже спокойнее. Ты гордишься своим прошлым, своими достижениями. Но нельзя вечно жить воспоминаниями. Ты пожилой человек...
Старик, поправил её Воронин с усмешкой. Не нужно подбирать слова. Я знаю, сколько мне лет.
Хорошо, кивнула Наталья. Ты старик. С целым букетом возрастных заболеваний. Артрит, гипертония, последствия контузии. В твоём возрасте люди сидят на лавочке у подъезда, а не выходят на ринг против профессиональных боксёров.
Вот именно! подхватила Елена. Папа, я вообще не понимаю, как ты прошёл медкомиссию! Наверняка эти бюрократы из Спорткомитета всё подделали! Им ведь главное шоу устроить!
Лена, спокойно сказал Воронин, ты не на митинге. Успокойся.
Я не успокоюсь! вскинулась Елена. Не тогда, когда мой отец идёт на верную смерть ради... ради чего, пап? Ради чьих-то политических игр?
Воронин вздохнул и отпил чай. Затем медленно поставил чашку и обвёл взглядом родных.
Послушайте меня внимательно, сказал он тихо, но твёрдо. Я прожил долгую жизнь. Видел много всякого и хорошего, и плохого. Пережил войну, которая забрала моего брата и многих друзей. Стал чемпионом, когда страна только поднималась из руин. Вырастил двух прекрасных дочерей и внука. Похоронил любимую жену...
Он сделал паузу, собираясь с мыслями.
За всё это время я понял одну простую вещь: жизнь имеет смысл, только когда ты делаешь то, что считаешь правильным. Не то, что удобно. Не то, что безопасно. А то, что правильно.
И выйти на ринг против
молодого чемпиона в твоём возрасте это правильно? с горечью спросила Наталья.
Да, просто ответил Воронин. Потому что речь не о победе, дочка. Речь о том, чтобы показать мы не боимся. Что мы можем встать и принять бой, даже когда шансов нет. Как под Сталинградом.
Но это не война, пап! воскликнула Елена. Это спорт!
Всё война, неожиданно жёстко сказал Воронин. Просто формы разные. Сегодня они бьют по нашему престижу, завтра начнут бить ракетами. А наша задача показать, что мы стоим твёрдо.
Повисла тяжёлая тишина. Каждый понимал, что спор бесполезен. Воронин принял решение, и изменить его уже ничто не могло.
Юрий, неожиданно обратился Воронин к зятю, ты-то что думаешь? Сидишь молчишь.
Муж Натальи поправил очки и откашлялся.
Я... я военный человек, Михаил Петрович. Понимаю долг и честь. Но как муж вашей дочери и как человек, который вас уважает... я бы предпочёл, чтобы вы не рисковали здоровьем.
Спасибо за честность, кивнул Воронин. Но решение принято.
Елена вдруг вскочила, глаза её наполнились слезами.
Ты всегда был таким! закричала она. Всегда всё решал сам! Никогда не считался с нашими чувствами! Даже когда мама умирала, ты был на своих дурацких сборах!
Лена! одёрнула её Наталья. Не смей!
Но Елена была слишком взвинчена, чтобы остановиться.
Она лежала и спрашивала о тебе! А ты был далеко, тренировал своих чемпионов! Теперь вот снова тебе плевать на нас! На то, что мы будем чувствовать, глядя, как тебя избивают на ринге!
Лицо Воронина окаменело, в глазах появилась боль. Эта старая рана никогда полностью не затягивалась. Девять лет назад, когда его жена Клавдия умирала от рака, Михаил Петрович действительно был на сборах в Алма-Ате с молодёжной сборной. Врачи говорили, что у неё есть ещё месяц, но она ушла внезапно, за несколько дней. Он не успел попрощаться. И Елена, всегда была маминой дочкой, так и не простила ему этого.