В Иловайск мы входим со стороны села Кобзари легко, без огневого контакта. Как и предполагал Семен, нас здесь не ждали. Быстро заняв и зачистив несколько кварталов с частными домами, мы укрепляемся и расставляем дозоры по периметру, штаб и база располагаются в школе. Мы не встретили здесь пока ни одного сепаратиста, а все местные жители из-за двухсторонних обстрелов сидят по подвалам и не решаются даже поднять головы.
Шева рывком открывает
двери погреба, я кричу вниз:
Всем выйти с поднятыми руками! Оружие бросать на землю перед собой! Палец на спусковом крючке, в руке граната. Если мне покажется что-то подозрительным, я обязательно ее брошу вниз.
Из подвала выходят только дети, женщины, старушки и старики. Они очень боятся нас, это очевидно. Для них мы каратели, бандеровская сволочь:
Всех, кому за шестьдесят, вы расстреляете, вполне серьезно рассказывает о наших планах милая бабушка в белом платочке. А тех, кто старше пятнадцати, заберете в трудовые лагеря Коломойского.
Они удивлены, что практически все «каратели» говорят на русском языке, и не готовы принять этот факт как данность, подозревая нас в лингвистическом подлоге.
Вы откуда сами? Зачем пришли к нам? бросаются мирные вопросами, как комьями грязи. Они голодные и злые.
Некоторые бойцы называют города и поселки Донбасса, откуда они родом, показывают свои паспорта с пропиской, и местные начинают потихоньку оттаивать и даже берут еду, которую мы предлагаем.
Они если не все, то процентов восемьдесят точно против нас, говорит, раскладывая сухпаек перед отбоем, Шева. Это наш первый прием пищи сегодня, мой первый завтрак на красной земле Донбасса. Конечно, не такая она уж и красная, но и не такая черная, как у нас, это точно. Зато ночи здесь словно уголь, чернее «Черного квадрата».
Зачем нам этот город? Эта земля? Этот, пропитанный пылью, воздух? Что нам тут делать? Нас тут никто не ждет. Это же не люди, это телезрители. У них Кисилев головного мозга! делюсь впечатлениями после общения с местным населением.
Перевоспитывать! зло отвечает Шева. Только перевоспитывать лагерями Коломойского! А если серьезно, то докторской колбасой, хорошими зарплатами, вкусными апельсинами, желательно, не наколотыми, шоколадными конфетами Порошенко в прямом и переносном смысле. Телезрители они тоже люди, они вкусно кушать хотят. И это наша земля, и неважно, какого она цвета. Через пару дней посмотрим, что ты скажешь.
На самом деле это не смешно здесь, на украинской территории, нас, граждан Украины, большинство местных жителей считают врагами. Но парадокс в том, что из-за таких, как они, мы и находимся здесь. Какой-то замкнутый круг. Шева со мной не соглашается. Зевая, он говорит, что я пытаюсь переложить ответственность за войну на какую-то отдельно взятую группу людей, а это неправильно.
Ничего я не пытаюсь перекладывать, возражаю я, кроме рюкзака под головой!
И автомата!
«Ладно, думаю я, посмотрим, что ты скажешь через пару дней, если земля действительно покраснеет»
Штурм. Между знанием и верой
«Город районного значения. Донецкая область, Харцызский городской совет. Основан в 1869 г. Город с 1938 г. Площадь 10,8 км. Высота центра 195 м. Официальный язык украинский, русский. Население 16 143 человека (2011). Плотность 1632 чел./км2. Телефонный код 6257. Почтовый индекс 86793
Иловайск основан как разъезд 17 на железнодорожной линии Харьков Таганрог. Назван по имени Иловайских, по родовым землям которых в этих местах пролегла дорога. После постройки Второй Екатерининской железной дороги (Долгинцево Волноваха Иловайск Дебальцево) в 19021904 гг. Иловайск стал узловой станцией»
Теперь, когда мы здесь, мы знаем об этом маленьком городе значительно больше. Мы знаем, что Иловайск разделен на две примерно равные части
глубокой балкой и железнодорожными путями. Мы знаем, что большой мост взорвали сепаратисты, и теперь на другую сторону людям можно попасть только через узкий пешеходный мостик или под ним, а технике только в объезд. Мы знаем, что на нашей стороне города, которую мы заняли вчера, находятся депо, мастерские, управление железной дороги, другие, еще не обследованные нами объекты, что здесь есть детский садик, куда вот-вот должен зайти батальон «Днепр-1», и есть школа, где обосновался «Донбасс». Мы также точно знаем, что сил захватить и удерживать город у нас недостаточно. Но мы верим в свою удачу, она нас еще не покидала на этой войне. Но иногда между знанием и верой лежит непреодолимая пропасть.
Первым погиб Улыбка он всегда улыбался, даже в самых сложных ситуациях никогда не падал духом при зачистке депо Улыбка спрятался за железными воротами, но крупнокалиберная пуля пробила и ворота, и каску.
«Их» часть города располагается на высоте, и хотя это и не дает решающих стратегических преимуществ, обстреливать из тяжелой артиллерии сверху всегда приятнее, чем прятаться от обстрелов внизу.
Окоп вот самое безопасное место сегодня, 19 августа 2014 года, в Иловайске. Здесь, на углу, их два: один маленький, как щель, окопчик, другой длинный, он чуть глубже метра. Это пост 5. Здесь дежурят и днем и ночью четыре бойца. Их задача держать периметр и не давать противнику пройти к штабу через «зеленку» и железную дорогу. В окоп сложно попасть «градом», поэтому, попривыкнув, Бусил, например, даже не просыпается при обстрелах: откроет глаза, послушает звук летящих снарядов и спит дальше. Железные нервы у человека. Гораздо опаснее обстрелы кассетными бомбами: слышишь хлопки, смотришь, как на тебя надвигается стена огня, и просвета в ней нет. Но окоп спасает, окоп это царь обороны. Время от времени пост 5 обстреливают из охотничьего ружья, неумело и неточно. Гром считает, что стреляет человек, плохо владеющий оружием, возможно, подросток, или старик, или просто пьяница, потому что ни регулярности, ни точности в этих обстрелах нет. Для порядка бойцы несколько раз устраивали зачистку домов, но никого, кроме обезумевшего голодного тощего пса на цепи в ближайшем дворе, не нашли.