Пришлось идти с повинной к Гордяте.
Иду, а руки и ноги трясутся от страха..! Сидит боярин на дорогом своем стольце . Однако не гневен, ногами не топает, не грозится, не кричит, только бороду поглаживает, милостивый такой, усмехается
Тудор пришел к боярину.
Не велика беда та золотинка! Я другую дам, а ты отработаешь потерянную Долго ли такому умельцу, как ты!
И ласкает Гордята Тудора. Денег вдоволь дает, и блюда сладкие засылает со своего стола, и одежду дорогую дарит, а все более и более втягивает златокузнеца в кабалу.
Не вырваться теперь мастеру, никогда уж не вырваться из боярских паучьих лап.
А как же первая золотинка пропала? спрашивает Ждан.
Думаю, что пропажа та дело Гордятиных рук. Видишь ли, вспомнил я потом, что к вечеру, когда я спать лег, приходил слуга боярский, принес мне кувшин заморского вина. Вот он, верно, и взял незаметно Запутался я и погиб. Теперь живи не по своему умению, а по Гордятиному хотению. Нет, уж лучше отойди от меня, говорит Тудор Ждану. Поищи лучше свободного человека. Много в Киеве великих искусников. Поищи, походи, подумай!
Легкое ли дело подумать! А тут еще отец его, Петрило, с тревогой все вспоминает о родном селе. Что-то делается дома? Ведь вот коня Воронка он увез с собой в Киев, а конь-то не «свойский», не собственный, а боярский; а вдруг Гордята или кто-нибудь из его тиунов захочет увести Воронка с Петрилиного двора или холоп боярский вздумает проверить, на месте ли Воронок, а тут окажется, что нет ни коня, ни самого Петрилы, и объявят Петрилу в бегах, а за побег «обель» (полное холопство), и выпутаться уже будет невозможно. Сжимается Петрилино сердце, да еще и за Ждана сердце болит. Куда он пристроится?
А Ждан все ищет, все ходит по городу то с поручениями от златокузнеца, то сам придумывает предлог, чтоб познакомиться с разными мастерами.
Сидит Ждан на каменной скамейке и глядит вокруг себя. Вон вдали от него высится стена. Мудреное дело такую стену сложить, а еще мудренее кирпичи эти плитки изразцовые приготовить, узор на них вылить.
Посмотреть бы, как это делается!
«Внизу под горой, где расположен град, залежи глины. Тут и живут гончары», вспомнил он Тудоровы слова.
Ждан поднялся со скамьи и пошел обратной дорогой к Софийским воротам. Налево от ворот тянется вал, на валу бревенчатая стена. Жданко взбежал на вал, приник глазом к щели между бревнами. Глядит: так и есть, как говорит Тудор; улица в узкой ложбине между холмами. На улице стоят дома ремесленников; они тесно приткнулись
друг к другу!
Ждан оглянулся, поглядел направо, налево никого нет пустынно! Решился
Вскарабкался на стену высока стена, трудно ее одолеть!
«А вдруг заметит городской страж и подумает, что какой-то лиходей забрался?» Но нет никого: покойно, тихо!
Ждан перемахнул через стену, спрыгнул на землю земля глинистая, ноги вязнут: одну вытащишь, другая скользнет. Упал, но не разбился, только больно оцарапался, склон вала порос колючим кустарником. Однако Ждан поднялся, стал на ноги, огляделся вокруг. Где же это он очутился?
Вот лежат на земле деревянные рамы, заполненные глиной; глина еще совсем сырая. Чуть подалее навес; под навесом сохнут уже готовые кирпичи. Солнечные лучи проникают сквозь дырявую крышу, сушат их, а ветерок обдувает.
Ждан догадался. Он во дворе у какого-то гончара вон из дверей дома выбежало двое ребят: мальчик и девочка. Они босиком, простоволосы, в одних сорочках. Мальчик вскочил на раму, резвыми ножками топает по сырой глине. Девочка тоже хочет вскарабкаться вслед за мальчиком, но ей никак не взобраться: она очень мала. Откуда-то из-за угла дома выскакивает коза и тоже лезет на раму; девочка цепляется за козлиные ноги, коза брыкается, и все вместе они топчут глину.
Жданко кричит ребятам:
Уходите отсюда тотчас же, вы портите кирпичи, уходите, а не то я вас!..
Дети обернулись на Жданкин крик, испугались, увидя незнакомого человека, и закричали во все горло. На ребячий крик из-под навеса выбежал человек с засученными рукавами, весь вымазанный глиной, черноглазый, взъерошенный.
Увидя незнакомца, гончар нахмурился. Спросил отрывисто:
Лезешь чего без спросу? Чего высматриваешь?
Ждан смутился, стал просить прощения, что явился во двор.
За такие дела знаешь, что бывает? сказал мастер и при этом так выразительно посмотрел на Ждана, что тот струхнул не на шутку.
Прямая улица тянется от Софийских ворот к моему дому, а ты скачешь ко мне с вала? Что за прыть такая? За это дело ответить надобно!
Жданко, красный от огорчения и стыда, стал объяснять гончару, что он худа не мыслил, а просто не знает дорог и улиц киевских, приезжий он.
Сказали мне: «гончары под горой», а не объяснили, как пройти, вот я и свалился нежданный, угодил прямо в твой дом.
Мастер еще раз взглянул на Ждана; простодушное, растерянное лицо малого смягчило сердце гончара, и он сказал:
Раз свалился, так и рассказывай, что тебе от меня надобно.
Жданко объяснил, что выучиться хочет мастерству его.
За ученье платить требуется! строго ответил гончар.
Да я и заплачу! робко пролепетал Жданко, а у самого душа ушла в пятки: чем же он заплатит?