Пасынков очень любил музыку. Он часто просил Софью сыграть ему что-нибудь, садился к сторонке и слушал, изредка подтягивая тонким голосом на чувствительных нотках. Особенно любил он «Созвездия» Шуберта . Он уверял, что, когда при нем играли «Созвездия», ему всегда казалось, что вместе с звуками какие-то голубые длинные лучи лились с вышины ему прямо в грудь. Я еще до сих пор, при виде безоблачного ночного неба с тихо шевелящимися звездами, всегда вспоминаю мелодию Шуберта и Пасынкова Приходит мне еще на ум одна загородная прогулка. Мы поехали целым обществом в двух ямских четвероместных каретах в Парголово. Помнится, кареты взяли с Владимирской ; они были очень стары, голубого цвета, на круглых рессорах, с широкими козлами и клочками сена внутри; бурые разбитые лошади везли нас тяжелой рысью, хромая каждая на разную ногу. Мы долго гуляли по сосновым рощам вокруг Парголова, пили молоко из глиняных кувшинчиков и ели землянику с сахаром. Погода была чудесная. Варвара не любила много ходить, она скоро утомлялась, но на этот раз она от нас не отставала. Она сняла шляпу, волосы ее развились, тяжелые черты оживились и щеки покраснели. Встретивши в лесу двух крестьянских девочек, она вдруг села на землю, подозвала и не приласкала, а усадила их возле себя. Софья посмотрела на них издали с холодной улыбкой и не подошла к ним. Она гуляла с Асановым, а Злотницкий заметил, что Варвара настоящая наседка. Варвара встала и пошла прочь. В течение прогулки она несколько раз подходила к Пасынкову и говорила ему: «Яков Иваныч, я вам что-то хочу
сказать», но что она хотела ему сказать осталось неизвестным.
Впрочем, пора мне возвратиться к моему рассказу.
Я обрадовался приходу Пасынкова; но когда вспомнил о том, что сделал накануне, мне стало невыразимо совестно, и я поспешно отвернулся опять к стене. Погодя немного Яков спросил меня, здоров ли я.
Здоров, отвечал я сквозь зубы, только голова болит.
Яков ничего не ответил и взял книгу. Прошло более часу; я уже собирался во всем сознаться Якову Вдруг в передней прозвенел колокольчик.
Дверь на лестницу растворилась я прислушался Асанов спрашивал моего человека, дома ли я.
Пасынков встал; он не любил Асанова и, сказав мне шёпотом, что пойдет полежать на моей постели, отправился ко мне в спальню.
Минуту спустя вошел Асанов.
По одному покрасневшему лицу его, по короткому и сухому поклону я догадался, что он приехал ко мне неспроста. «Что-то будет?» подумал я.
Милостивый государь, начал он, быстро садясь в кресло, я явился к вам для того, чтобы вы разрешили мне одно сомнение.
А именно?
А именно: я желаю знать, честный ли вы человек?
Я вспыхнул.
Это что значит? спросил я.
А вот что это значит возразил он, словно отчеканивая каждое слово, вчера я вам показывал бумажник с письмами одной особы ко мне Сегодня вы с упреком заметьте, с упреком пересказывали этой особе несколько выражений из этих писем, не имея на то ни малейшего права. Я желаю знать, как вы это объясните?
А я желаю знать, какое вы имеете право меня расспрашивать? ответил я, весь дрожа от бешенства и внутреннего стыда. Вольно вам было щеголять вашим дядюшкой, вашей перепиской; я-то тут что? Ведь все ваши письма целы?
Письма-то целы; но я был вчера в таком состоянии, что вы легко могли
Одним словом, милостивый государь, заговорил я нарочно как можно громче, я прошу вас оставить меня в покое, слышите ли? Я ничего знать не хочу и объяснять вам ничего не стану. Ступайте к той особе за объяснениями! (Я чувствовал, что у меня голова начинала кружиться.)
Асанов устремил на меня взгляд, которому, видимо, старался придать выражение насмешливой проницательности, пощипал свои усики и встал не спеша.
Я теперь знаю, что мне думать, промолвил он, ваше лицо лучшая вам улика. Но я должен вам заметить, что благородные люди так не поступают Прочесть украдкой письмо и потом идти к благородной девушке беспокоить ее
Убирайтесь вы к чёрту! закричал я, затопав ногами, и присылайте мне секунданта, с вами я не намерен разговаривать.
Прошу не учить меня, холодно возразил Асанов, а секунданта я и сам хотел к вам прислать.
Он ушел. Я упал на диван и закрыл лицо руками. Кто-то тронул меня за плечо; я принял руки передо мной стоял Пасынков.
Что это? правда?.. спросил он меня, ты прочел чужое письмо?
Я не имел сил ответить ему, но качнул утвердительно головой.
Пасынков подошел к окну и, стоя ко мне спиною, медленно проговорил:
Ты прочел письмо одной девушки к Асанову. Кто же была эта девушка?
Софья Злотницкая, отвечал я, как подсудимый отвечает судье.
Пасынков долго не вымолвил ни слова.
Одна страсть может до некоторой степени извинить тебя, начал он наконец. Разве ты влюблен в Злотницкую?
Да.
Пасынков опять помолчал.
Я это думал. И ты сегодня пошел к ней и начал упрекать ее
Да, да, да проговорил я с отчаяньем. Ты теперь можешь меня презирать
Пасынков прошелся раза два по комнате.
А она его любит? спросил он.
Любит
Пасынков потупился и долго смотрел неподвижно на пол.
Ну, этому надо помочь, начал он, подняв голову, этого нельзя так оставить.