Кузьма Васильевич посмотрел на Эмилию. Действительно, лицо ее приняло выражение самое беззаботное. Всё в нем улыбалось, в этом хорошеньком личике: и опушенные почти белыми ресницами глаза, и губы, и щеки, и подбородок, и ямочка на подбородке, и самый даже кончик вздернутого носа. Она подошла к маленькому зеркальцу возле шкафа и, попевая сквозь зубы и щурясь, стала поправлять волосы. Кузьма Васильевич пристально следил за ее движениями Очень она ему правилась.
О, помилуйте!
Я вам уже сказала: я такая быстрая. Сперва сделаю, потом подумаю. А иногда даже и не подумаю Как вас зовут, господин офицер? Можно спросить? прибавила она, подойдя к нему и скрестив руки.
Меня зовут Ергунов, Кузьма Васильев.
Ергу Ах, это имя не хорошо!.. То есть трудно для меня. Я буду вас звать господин Фло́рестан. У нас в Риге был один господин Фло́рестан. Он продавал отличный гроденапль в магазине и был красавец. Не хуже вас. Но какой вы широкоплечий! Настоящий русский молодец! Я люблю русских я сама русская мой папенька был офицер. А руки у меня белее ваших! Она подняла их над головой, помахала ими несколько раз по воздуху для того, чтобы кровь от них оттекла, и тотчас их опустила. Видите? Я их мою греческим мылом с духами Понюхайте Ах! да не целуйте Я не затем Где вы служите?
Я служу в девятнадцатом черноморском экипаже, во флоте.
А! Вы моряк! А что же, у вас большое жалованье?
Нет не очень-с.
Вы, должно быть, очень храбры. Это сейчас видно по вашим глазам. Какие у вас густые брови!
Говорят, их надо на ночь салом мазать, чтобы росли. Но отчего у вас усов нет?
По форме не полагается.
Ах, это нехорошо! Что это у вас, кинжал?
Это кортик; кортик, так сказать, принадлежность моряков.
А, кортик! Что, он острый? Можно посмотреть? Она с усилием, закусив губы и щурясь, вытащила лезвие из ножен и приложилась к нему носом. О, какой тупой! Этак я вас сейчас убить могу.
Она замахнулась на Кузьму Васильевича. Он притворился, что испугался, и засмеялся. И она засмеялась.
Ihr habt pardon, вы помилованы, промолвила она, приняв величественную позу. На, возьмите ваше оружие! А сколько вам лет? спросила она вдруг.
Двадцать пять.
А мне девятнадцать! Как это смешно! Ах!
И Эмилия залилась таким звонким хохотом, что даже назад немного опрокинулась. Кузьма Васильевич не поднимался со стула и еще пристальнее прежнего глядел на ее розовое, трепетавшее от смеха лицо, и нравилась она ему всё больше и больше.
Эмилия вдруг умолкла и, напевая сквозь зубы такая у ней была привычка, снова подошла к зеркалу.
Вы умеете петь, господин Фло́рестан?
Никак нет-с. Не выучен-с.
А играть на гитаре? Тоже нет? А я умею. У меня есть гитара с перленмуттер , только струны порваны. Надо будет купить. Вы мне дадите денег, господин офицер? Я вам спою прекрасный немецкий романс. Она вздохнула и закрыла глаза. Ах, такой прекрасный! Но танцевать вы умеете? И это нет? Unmöglich! Я вас выучу. Лакосез и вальс-казак. Тра-ла-ла, тра-ла-ла, тра-ла-ла Эмилия подпрыгнула раза два. Посмотрите, какие у меня ботинки! «ЗВаршавы». О! мы будем танцевать с вами, господин Флорестан! Но как вы называть меня будете?
Кузьма Васильевич осклабился и покраснел до ушей.
Я буду вас звать: прекраснейшая Эмилия!
Нет! нет! Вы должны звать меня: Mein Schätzchen, mein Zuckerpüppchen! Повторяйте за мною.
С величайшим моим удовольствием, но я боюсь, для меня будет затруднительно
Всё равно, всё равно. Скажите: Mein
Мэ ин
Zucker
Цук кер
Püppchen! Püppchen! Püppchen!
Пю Пю Этого я не могу-с. Нехорошо что-то выходит.
Нет! Вы должны Вы должны! А вы знаете, что это значит? Это по-немецки самое приятное для барышень слово. Я вам это растолкую после. А теперь вот тетенька нам самовар несет. Браво! браво! Тетенька, я буду пить чай со сливками Есть сливки?
So schweige doch! отвечала тетенька.
Что это? спросил он Эмилию. Вам еще несколько краденых вещей возвратили?
Да, отвечала Эмилия, как бы нехотя, еще.
Эта слуга ваш их отыскал?
Эмилия нахмурилась.
Какой слуга? У нас нет никакого слуги.
Так другой какой мужчина?
К нам мужчины не ходят.
Однако позвольте, позвольте Я видел обшлаг мужского сюртука или венгерки. И, наконец, эта фуражка
К нам никогда, никогда мужчины не ходят настойчиво повторила Эмилия. Что вы видели Ничего вы не видели! А фуражка эта моя.
Как так?
Да так. Случится в маскарад Ну да, моя, und Punctum!
А кто ж вам узел-то принес?
Эмилия ничего не отвечала и, надув губы, вышла из комнаты вслед за мадам Фритче. Спустя минут десять она вернулась одна, без тетки,
и когда Кузьма Васильевич снова принялся ее расспрашивать, она посмотрела ему в лоб, сказала, что стыдно быть кавалеру любопытным (при этих словах лицо ее немного изменилось, словно потемнело) и, достав из ломберного стола колоду старых карт, попросила его погадать на ее счастье и на червонного короля.