Конечно же, в силу своего офицерского прошлого, я не смог выстрелить в безоружного зверька с растопыренными в разные стороны лапками, напоминающего сдающегося в плен мирного лесного жителя, и, сжалившись над ней, стараясь не делать резких движений, чтобы не вспугнуть и без того находящуюся «на нервах» белку, плавно опустив ружьё, спрятал его за спину. После чего, я собрал разбросанные вокруг меня продуктовые засохшие охотничьи «трофеи» и затолкал их обратно в беличье дупло.
Попросив у белки прощения за вторжение на её территорию и за вступление с ней в рукопашный бой, я, по воинской традиции, «отдал честь» и, отмахнув рукой «под козырёк» бейсболки, отправился домой.
На следующий день, после той конфузно-неудачной охоты, на крыльце своей избушки я обнаружил огромную кедровую шишку, полную спелых и крупных орешков. Сначала я предположил, что её занесло ко мне на порог каким-то невероятным плодородным ветром, но потом понял, что это гостинец от моей новой «знакомой». Видимо, расчувствовавшись от моего благородного поступка, белка решила меня отблагодарить и наградить этим почётным кедровым знаком отличия за моё трепетное отношение к природе на фоне процветающего повсюду человеческого безразличия.
Каждый день она приносила мне по одной шишке, а я, с неподдельным интересом, следил за этим процессом, пытаясь понять, в какое количество шишек белка оценила свою спасённую жизнь и когда ей надоест носить мне гостинцы. Но белка без устали продолжала навещать меня и одаривать свежими кедровыми презентами.
Быть для белки дополнительным ртом, о котором тоже нужно заботиться и кормить помимо родных бельчат, я не хотел и тоже стал оставлять на крылечке для белки сюрпризы в виде кусочков сахарного рафинада. Белке понравилась моя сладкая идея, и она с удовольствием соглашалась на этот взаимовыгодный «бартер».
Постепенно перемещая продуктовую «точку обмена» внутрь дома, я боялся, что белку это может насторожить, но та, давно перестав чувствовать во мне потенциальную угрозу, уже без боязни забегала в заранее гостеприимно распахнутую мной дверь, запрыгивала на стол и, положив передо мной шишку, аккуратно брала сахар прямо из моих рук.
С каждым днём наша дружба крепчала всё сильнее и, со временем, переросла в самое настоящее доверительное плодотворное сотрудничество.
Утеплив снаружи белке дупло, и постоянно пополняя её запасы сушёными грибами и сухофруктами, я помог ей пережить лютую зиму, а она, ближе к осени, снабдила меня таким количеством кедровых орешков, что мне удалось даже открыть кедровую лавку и сделать на этом неплохой бизнес.
Моя белка, будучи прекрасным экспертом, находила в лесу отборный «товар» и, срывая его, сбрасывала мне вниз только качественные шишки. Таким образом, в день мы заполняли по два-три больших мешка отборными орехами, а после она помогала мне их шелушить.
В отличие от дружбы между людьми, бизнес и деньги не испортили наши партнёрские отношения, а только укрепили их. И дело вовсе не в том, что белкам деньги не нужны, а в том, что настоящая дружба всегда ценилась дороже золота и никогда не продавалась. Просто люди немного об этом подзабыли, а белка мне
об этом всего лишь напомнила.
ГОЛУБИНОЕ ОЗЕРО
Пантов у городских голубей было видимо-невидимо, вот они их щедро и «раскидывали» по всему пляжу. Голуби с важным видом расхаживали вдоль берега и громко ворковали о своих городских соседях больших железных птицах (летающих быстрее соколов), о высотных домах (скребущих крышей небо и растущих в тысячу раз быстрее и выше кедров), ну, и, конечно же, о братьях своих больших людях.
Голуби были убеждены, что человечество служит исключительно для добычи голубиного корма, который они готовят в своих высотных домах, а по утрам, организованно стаскивают в одно и то же, неприятно пахнущее, место, сваливая его в огромные железные кормушки, именуемые «КОНТЕЙНЕРАМИ».
Самыми богатыми и щедрыми кормильцами они считали БАБУШЕК! Эти святые, видимо невероятно богатые пожилые люди, могли себе позволить купить целый пакет пшена, скрошить целый батон хлеба или, осыпав их с ног до головы стаканом семечек, устроить ПИР на весь пернатый МИР! Хотя, старые голуби поговаривали, что раньше было гораздо лучше! Что они ещё помнят те времена, когда почти в каждом дворе люди строили для них VIP-ГОЛУБЯТНИ, а сейчас обнаглели, обленились и строить домики для голубей перестали.
Но дикие лебеди совершенно не понимали городской голубиный сленг и, не обращая внимания на их пустое воркование, молча, продолжали плавать по озеру, грациозно расправляя свои огромные белоснежные крылья и вытягивая свои длинные тонкие шеи.
Голубей раздражало лебединое безразличие и то, что они не проявляли должного любопытства к их павлиньему городскому пижонству.
Принимая спокойное поведение лебедей за высокомерие, обиженные серые птицы дразнили их за это надутыми пернатыми «поплавками», а сами, где-то в глубине души недоумевали, почему птицы такого высокого полёта, имея такую внешность, не рвутся в город?
Голуби (не без зависти) смотрели на своих «недалёких» собратьев и откровенно посмеивались над их непрозорливой близорукостью и называли их дикими, необразованными деревенскими «курицами», страдающими «куриной слепотой». Ведь имея такую красоту, они могли бы жить в самом центре мегаполиса и кормиться из самых элитных «кормушек» в богатых кварталах и пользоваться у людей гораздо большей популярностью, нежели обычные голуби или потрёпанные жизнью воробьи.