Так то, что я нравлюсь тебе правда?
Кто тебе сказал?
Ты? выгибаю бровь. Тогда у зеркала. Вообще-то, это было совсем недавно.
Изольда.
Ты здесь играешь, Джек, а вовсе не я! Лучше давай раздевайся, они уже почти закончили.
Тролль выгибает бровь.
Я только закрою глаза, и отворачиваюсь, на что смеётся уже он.
Точнее, тепло грохочет хлёстким голосом.
Для его братии вообще стоит завести отдельный словарь, чтобы как можно полнее суметь описывать, этот смех, эти улыбки, ужимки, ворчание и причмокивание.
Изольда стесняется?
Изольда полагает, что о некоторых вещах лучше не знать. А что думает Джек?
Джек думает, что Изольда многое упускает.
Пусть Джек сядет и погрузит свой злодейский зад в воду. И разведёт побольше пены.
И тогда я, может быть, потру ему спину.
Правда? голос его звучит едва ли не растроганно?
Ага, усмехаюсь я, всё ещё не глядя на него.
Чокнутые, доносится шепоток одного из мальчишек. Оба они убегают.
Просто старые развратники! со смехом отвечает другой.
И мы с господином зла подхватываем их веселье.
Глава 27. Страсти в купальне
Всё хорошо? спрашиваю шёпотом, словно боясь спугнуть.
Он кивает. И по коже, серовато-смуглой, начинает разрастаться зелёный мох.
Это просто из-за тепла, обаятельно и виновато улыбается Джек, подцепляя растение ногтями и срывая тонкую полоску с кожи. Поморщившись.
Что же у каждого свои особенности.
У меня вот довольно полный бёдра.
А господин зла обрастает мхом.
Не нужно, постараюсь не задевать твою эм растительность.
Он закусывает губу (что очень мило), а я берусь за мочалку, намыливаю её и провожу по широкой, мускулистой спине тролля.
Джек стонет так, будто его век никто не касался.
Бархатно и терпко, так что я чувствую, как краснеют кончики ушей.
А за окном горит фонарь, и в его свете кружат большие снежинки-хлопья, словно заслышав мелодию наших душ.
Поэтому ты накрыл наши земли снежным покрывалом? спрашиваю я, водя мочалкой по его груди (не обращая внимания на руку, напряжённо вцепившуюся мне в халат, совсем рядом с мягким местом едва ли это намеренно).
Что?
Чтобы не обрастать мхом?
А? Не-нет, я могу убрать, просто не хочу.
Это не больно?
Он отпускает меня и, когда устраиваюсь на коленях у бортика ванной, заглядывает в глаза, будто в них стараясь найти ответ на мой же вопрос.
Не знаю, поймёшь ли ты. Но это как выпустить своего внутреннего зверя. Иногда очень приятно. Как выпустить когти. Так говориться? Как делают кошки.
Значит, улыбаюсь я, твой внутренний зверь мох?
Он хмурится и тут же выдаёт:
Изольда, обыкновенно в таких случаях моё имя звучит будто с ноткой обиды, как говорят иногда дети.
Избалованные дети.
Вот такое примерно: «Ну, ма-а-ам».
Хотя не всегда, чаще вот эта популярная у малышей рыночная фраза: «Мам, купи!».
И этот тоже, ростом больше двух метров, а всё «Изольда!».
Но иногда звучит так трогательно, что ёкает сердце.
Ну ладно, ладно Я оставлю тебя, хорошо? Наслаждайся цветущим садом.
Изольда, начинает он, и я замираю. Благодаря тебе я вспомнил, каково это.
Касаюсь пальцами его плеча.
Быть, он облизывает губы, человеком.
Мгновение застывает воском погасшей свечи.
Я знаю, что должна сейчас спросить: «А ты был человеком? Расскажи мне свою историю!».
Расскажи, почему одарил людей вечной зимой.
Для чего тебе этот отбор на лучшую ведьму? Для чего нужна ученица?
Что ты сделал с Ледяным лордом?
В конце концов, что случилось, Джек?
Знаю. Моя цель была в этом. Выведать тайное, коснуться запретного, по-ведьмински воспользоваться этим, если придётся. Так я себе нарисовала это в голове, чтобы оправдать внезапную тягу, желание быть рядом, проводить время. Выбирать платье и заказывать ужин. Тереть его мочалкой и Да мало ли?
Но как я могу, глядя в его глаза, полные печали, некогда заледеневшей, но начавшей оттаивать, засыпать вопросами, словно стрелами?
Нет, я не стану.
Ведьма из меня никудышная. Я уже говорила и готова сказать ещё и ещё раз. Каков бы ни был дар в моих закромах.
И всё же именно Джек заставил меня чувствовать нет, не новое, но хорошо, слишком хорошо забытое старое.
Благодаря тебе, шепчу я, я вспоминаю, каково это быть ведьмой.
Чувствовать внутреннюю силу. Волшебство на кончиках пальцев.
А мне так нравилось его голос похож на алую, бархатную ткань, что сжимают чьи-то дрожащие пальцы. Картинка вспыхивает так отчётливо в мыслях, что у меня захватывает дух. Становится страшно, я что-то вспомнила, что-то в принципе подходящее к нашей с Джеком атмосфере, где он сидит в ванне с уменьшающейся пеной, а я неловко придерживаю слишком короткий махровый халат, сидя рядом. Скулы краснеют, господин зла продолжает говорить: Нравилось наблюдать за тем, как ты делаешь домашние дела, как
легко встречаешь и провожаешь дни. Ты была усладой моих глаз.
Я заправляю за ухо прядь волос. В который раз. Дурацкий жест, который раньше за собой не замечала.
Что же изменилось? усмехаюсь. Неужели то, что я покинула стены того дома, коснулось твоего отношения ко мне?
Испытание опасное, он проводит ладонью (с пальцев стекает вода) по волосам. И ты нравишься мне. Мы могли бы
В его глазах вновь мелькает пламя, настоящее, никакое не метафорическое. И это красиво. Правда красиво, но