Но тут что-то внутри Ксавуда оборвалось. Слишком много было унижений и переживаний за прошедшие сутки. Вся его выдержка лопнула, как перетянутая струна.
Да пошёл ты, вонючий кусок сала! резко выпалил Ксавуд, но голос его тут же надломился, задрожал, и к концу фразы сжался до еле слышного, испуганного шёпота. Едва договорив, Ксавуд резко развернулся и застыл спиной к Жиззмарку, инстинктивно готовясь к ответному удару и отчаянно надеясь, что его дерзость останется безнаказанной.
Жиззмарк слегка опешил от такой дерзости. Его глаза расширились от удивления, а самодовольная ухмылка на мгновение сползла с лица. Но этот шок длился лишь долю секунды. Его крупное тело мгновенно напряглось, и в два больших, стремительных шага он оказался рядом с Ксавудом.
Не давая ему опомниться,
Жиззмарк короткими, резкими выпадами, направленными прямо под ребра, нанёс два тяжелых, сокрушительных удара. Боль пронзила Ксавуда, словно раскалённый прут, выбивая весь воздух из лёгких. После первого удара он скорчился, хватаясь за бока, и согнулся в три погибели, едва удерживаясь на ногах, хрипя от невыносимой, жгучей боли, охватившей всё тело. Второй удар лишил его последних сил Ксавуд рухнул на пол, распластавшись и с трудом переводя дыхание.
Жиззмарк, склонившись над ним, издевательски растянул губы в гадкой усмешке и низким, ядовитым голосом начал поучать:
Ты так разговаривай со своей уродливой женой и мерзкой дочкой в той вонючей дыре, что ты зовешь домом! Может, пока валяешься на полу, поймаешь пару крыс вот тебе и ужин на весь твой выводок! Ничтожество!
Ксавуд рванулся вверх, словно пружина, сердце его колотилось так, что готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Глаза на миг побелели, а потом их застила слепящая, багровая пелена ярости. Правая рука, сама собой, непроизвольно сжалась в кулак и стала крепче стали. И со всей силы обрушилась на челюсть Жиззмарка, выплеснув наружу всю ненависть, что копилась внутри.
Голова Жиззмарка резко дёрнулась в сторону от неожиданного и мощного удара. Его самодовольная ухмылка сползла с лица, сменившись выражением чистого изумления. Он неуклюже покачнулся, массивное тело неудержимо накренилось назад. Сделав два непроизвольных шага назад, он судорожно вцепился рукой в край стола, едва удержавшись на ногах.
Взгляд Ксавуда был твёрд и полон жестокой решимости страха в нём больше не было. Жиззмарк, багровый от злости, оценивал обстановку, готовясь разорвать противника. Вокруг, в гробовой тишине конторы, застыли остальные гоблины, их глаза следили за каждым движением, ожидая неизбежной развязки.
Именно в этот напряжённый момент, когда Ксавуд уже приготовился к удару, а Жиззмарк вот-вот собирался ринуться в атаку, дверь конторы распахнулась, и на пороге появился Бугрим хозяин и, по совместительству, дядя Жиззмарка. Его взгляд, тяжёлый и проницательный, скользнул по застывшей сцене, мгновенно выхватывая картину: Ксавуд стоит напротив, а его племянник, пошатываясь, держится за стол, с явным следом недавнего удара на лице.
Ксавуд! рявкнул Бугрим, и его голос, низкий и грубый, эхом прокатился по притихшей конторе. Что это здесь происходит?! Ты что себе позволяешь?! Ты ударил моего племянника?!
Ксавуд попытался заговорить, его голос был сбивчивым от нахлынувших эмоций.
Господин Бугрим, но я я не он первый оправдывался он, пытаясь указать на Жиззмарка, но дядя не дал ему договорить.
Бугрим повернулся к племяннику, и его тон мгновенно смягчился, хотя в глазах всё ещё горел гнев.
Жиззмарк, племяш, что случилось? Ты в порядке? спросил он, с беспокойством осматривая лицо родственника.
Жиззмарк, потирая челюсть, издал протяжный стон, всем видом показывая нестерпимую боль и невыносимое унижение, что якобы причинил ему Ксавуд
Дядя! Он он на меня напал! Мне кажется, он выбил мне челюсть, очень больно! Зуб шатается! Жиззмарк картинно преувеличивал, кривляясь и стараясь шепелявить, чтобы дядя поверил ему.
И в тот момент, когда Бугрим отвернулся обратно к Ксавуду, пылая еще большим гневом и жаждой отмщения за своего племянника, Жиззмарк, с гнусной, торжествующей ухмылкой, нагло и вызывающе подмигнул Ксавуду, демонстрируя своё превосходство и безнаказанность.
Бугрим нахмурился, оглядев Ксавуда с ног до головы, словно тот был последним отбросом.
Значит так, Ксавуд, почти орал он на обвиняемого. За такое наглое поведение и нападение на сотрудника я лишаю тебя оплаты за эту неделю! И чтобы больше такого не повторялось, иначе будешь уволен, ясно?!
В ответ на эти слова Ксавуд вдруг издал странный, глухой звук. Он начинался неожиданно, вырываясь из самой его груди, словно нечто чужое, и был похож на сухой, скрежещущий смех. И пока он задыхался в этом удушающем приступе, пока его мышцы судорожно сжимались, а глаза наполнялись слезами, взгляд Ксавуда преображался, наполняясь безумным огнём. Ксавуд пытался подавить этот звук, прикрывая рот рукой, но он всё равно просачивался, резкий и неприятный, вызывая у окружающих недоумение и даже страх. Это был смех отчаяния, смех измученного гоблина, безвозвратно теряющего контроль над своим телом и жизнью. Он пробирал до костей всех свидетелей этой жуткой картины, вселяя не столько отвращение, сколько неподдельный ужас.