Когда Карамон впервые открыл двери трактира опасным постояльцам в тот год Совет созывался первый раз после Войны Копья, не обошлось без происшествий. Большинство трактиров отказалось принимать съезжающихся на Совет Магов, а окрестные жители сердито ворчали, что вот, мол, понаехало тут всяких. Один из завсегдатаев «Последнего Приюта» осерчал до такой степени, что напился и чуть не подрался с каким-то молодым магом из Алых.
О том вечере толковали и по сей день, ибо это был один из немногих случаев, когда обычно благодушный Карамон вышел из себя. Пьянчужка был выволочен из трактира за шиворот, и его друзьям пришлось потрудиться, чтобы высвободить его, защемленного в развилке дерева, росшего перед трактиром.
После этого случая, едва по Утехе прокатывалась весть о новом Совете, местные любители выпить и посудачить собирались в других заведениях, а Карамон принимал проезжих магов. Потом Совет завершался, маги разъезжались, завсегдатаи как ни в чем не бывало возвращались в «Последний Приют», и жизнь входила в обычное русло.
Сегодня, заявил Карамон, отрываясь от чистки ножей и многозначительно глядя на жену, мы ляжем спать пораньше.
Они были женаты уже двадцать второй год, и двадцать второй год Карамон утверждал, что он женился на самой прекрасной женщине Кринна. У них было пятеро детей три мальчика, старшему из которых, Танину, исполнилось уже двадцать дет, Стурму было девятнадцать, шестнадцать Палину; и две девочки
Лаура и Дезра, пяти и четырех лет от роду. Двое старших мечтали когда-нибудь удостоиться чести посвящения в рыцари и скитались по свету в поисках приключений. Младший, Палин, часами просиживал за книгами, пытаясь учиться магии. «Это ненадолго, говорил, улыбаясь, Карамон. Вот вырастет парень, и пройдет дурь». Что же до девочек впрочем, эта история не о них.
Было бы очень славно, повторил Карамон, лечь сегодня пораньше ради разнообразия.
Тика, намывавшая пол в общей зале, нагнула голову, чтобы спрятать улыбку, и притворно тяжело вздохнула.
Да, сказала она, это было бы и в самом деле славно. Я так устала за последние дни, что сегодня, наверное, усну, едва донесу голову до подушки.
Карамон обеспокоено глянул на нее:
Но, может быть, ты все-таки не так сильно устала, дорогая? Палин явится на каникулы только через месяц, старшие отправились навестить Золотую Луну и Речного Ветра, девочки уже спят. В трактире ни души, только ты да я, и я думал, что нынче вечером мы э-э немного поговорим
Тика едва не смеялась в голос, старательно пряча лицо.
Нет-нет, я и в самом деле слишком устала, проговорила она с новым тяжелым вздохом. И надо еще сменить белье и поставить мясо на утро
Широкие плечи Карамона поникли, он отвернулся.
Что ж, пробормотал он, раз так Иди ложись, я закончу все сам.
Отшвырнув тряпку, Тика со смехом бросилась к мужу и обвила руками его могучую шею.
Ты дикий ненасытный медведь! сказала она нежно. Я смеялась.
Конечно же, раз здесь только ты да я, мы пойдем в постель пораньше и «поговорим», как ты это называешь! Гаси огни и запри дверь. Оставшиеся дела могут подождать до утра.
Карамон, ухмыляясь во весь рот, направился к двери. Но только он взялся за щеколду, как снаружи раздался тихий стук.
О, только не это! выдохнула Тика, нахмурясь.
Кого это принесло в такой поздний час? Она задула свечу на столе и прошептала:
Сделай вид, что не слышал. Может, они уберутся восвояси.
Как-то нехорошо, наверное пробормотал мягкосердечный Карамон. Теперь по ночам холодновато
Ты неисправим! всплеснула руками Тика. Есть же еще трактиры кроме нашего
Стук повторился, на этот раз более громкий, и чей-то высокий голос за дверью крикнул:
Эй, есть там кто-нибудь? Я понимаю, уже поздно, но я одна и боюсь бродить в темноте!
Это женщина, сказал Карамон, и Тика поняла, что настаивать бесполезно.
Если еще какого-нибудь странствующего рыцаря ее муж мог отправить среди ночи искать другой трактир, то оставить на улице женщину, да еще без спутников, никогда.
Тика злилась и потому не удержалась от ворчливого замечания:
Что за женщина может бродить по дорогам среди ночи? Уж конечно, какая-нибудь побирушка!
Ох, дорогая, прошептал Карамон хорошо знакомым ей просительным тоном, пожалуйста, не говори так. Может, она едет навестить больных родственников, и ночь застала ее посреди дороги, или
Тика зажгла свечу.
Можешь не продолжать. Открывай давай.
Сейчас, сейчас, уже иду! обрадовано возгласил Карамон, но, снова взявшись за щеколду, еще раз обернулся к жене и прошептал:
Подбрось полено-другое в плиту. Она наверняка голодна.
Обойдется холодным мясом и сыром, отрезала Тика, зажигая свечи в большом шандале на столе.
Как большинство рыжих женщин, Тика имела крутой нрав, и, хотя волосы ее с годами поседели, характер трактирщицы не изменился. Карамон понял, что горячей еды незваной гостье не видать.
Она наверняка устала, сказал он примирительным тоном, и наверняка сразу уйдет наверх.
Посмотрим! фыркнула Тика. Откроешь ты ей наконец или так и оставишь замерзать за дверью?
Карамон вздохнул и открыл дверь.