остается моральной гипотезой, согласующейся со всеми попытками классического анализа "объективной" сущности власти), и, таким образом, самой отмены зрелищного. Телевидение, как, например, в случае с Лаудами, больше не является зрелищным. Мы больше не находимся в обществе спектакля, о котором говорили ситуационисты, ни в разновидности специфического отчуждения и специфического подавления, которые оно предусматривало. Сами средства коммуникации больше не идентифицируются как таковые, и смешение медиа с сообщением (Маклюэн) является первой важной формулой этой новой эпохи. Медиа-средств в буквальном смысле больше не существует: теперь они не осязаемы, рассеяны и дифрагированы в реальном, и уже нельзя даже сказать, что испытывают какое-либо его влияние. Такое смешение, такое вирусное, эндемическое, хроническое, паническое присутствие медиа, когда становится невозможно выделить их воздействие, - медиа, призрачных, как рекламные лазерные скульптуры в пустом пространстве события, профильтрованного СМИ. Растворение телевидения в жизни, растворение жизни в телевидении - гомогенный химический раствор: мы все Лауды, обреченные не на вторжение, не на давление, не на насилие и шантаж со стороны СМИ и моделей, но на их индукцию, их инфильтрацию, их незаметное изнасилование. Однако нужно остерегаться негативного направления, навязанного дискурсом: речь идет ни о болезни, ни о вирусной инфекции. О СМИ следует думать лучше так, будто они находятся на внешней орбите и являются разновидностью генетического кода, который управляет мутацией реального в гиперреальное, так же, как другой микромолекулярный код управляет переходом от репрезентативной сферы смысла к сфере генетически запрограммированного знака. Под сомнение ставится весь традиционный мир каузальности: метод перспективный и детерминистский, "активный" и критический, метод аналитический - различие между причиной и следствием, между активным и пассивным, между субъектом и объектом, между целью и средствами. Именно исходя из этого можно сказать: телевидение наблюдает за нами, телевидение отчуждает нас, телевидение манипулирует нами, телевидение информирует нас... Мы остаемся во всем этом заложниками аналитической концепции СМИ, концепции активного и эффективного внешнего агента, концепции "перспективной'" информации, в которой точкой схода является горизонт реального и смысла. Итак, телевидение нужно представлять себе по аналогии с ДНК, как следствие, в котором исчезают противоположные полюса детерминации, согласно сокращению, ядерной ретракции старой полярной схемы, которая всегда сохраняла минимальную дистанцию между причиной и следствием, между субъектом и объектом,- а именно дистанцию смысла, промежуток, различие, наименьший возможный промежуток (PPEP!), который невозможно сократить под страхом поглощения алеаторным и недетерминированным процессом, о котором дискурс не может даже дать представления, потому что сам принадлежит к детерминированному порядку. Именно этот промежуток исчезает в процессе генетического кодирования, неопределенность которого является не столько неопределенностью случайной игры молекул, сколько неопределенностью полнейшей отмены соотношений. В процессе молекулярного управления, "исходящего" от ядра ДНК к "субстанции", которую он "информирует", уже нет места для развертывания следствия, энергии, детерминации, сообщения. "Команда, сигнал, импульс, сообщение", - все это попытки сделать вещь понятной для нас, но по аналогии, с использованием таких терминов, как формула, вектор, декодирование для транскрибирования измерения, о котором мы ничего не знаем, - это уже даже не "измерение", или, возможно, именно то, что является четвертым измерением (оно определяется, кстати, в теории относительности как поглощение различных полюсов пространства и времени). Но, фактически, весь этот процесс может быть понят только в отрицательной форме: больше ничто не отделяет один полюс от другого, начальное от конечного, происходит что-то вроде их взаимной контракции, некое фантастическое столкновение, обрушение друг в друга двух традиционных полюсов: имплозия - поглощение исходящего метода причинности, дифференциального метода детерминированности с его положительным и отрицательным зарядом - имплозия смысла. Именно здесь берет свое начало симуляция. Повсюду, во всех сферах - в политике, биологии, психологии, массмедиа, где больше невозможно сохранить различие между этими двумя полюсами, мы попадаем в симуляцию, и, следовательно, в абсолютную манипуляцию - не в пассивность, а в нераздельность активного и пассивного. ДНК реализует эту алеаторную редукцию на уровне
живой субстанции. Телевидение в случае с Лаудами также достигает этого предела неопределенности, когда люди не в большей или меньшей степени активны или пассивны относительно телевидения, чем некая живая субстанция относительно своего молекулярного кода. И тут и там - та самая туманность, которая не поддается расшифровке ни на уровне своих простых элементов, ни на уровне своей истины.
Орбитальное и ядерное
больше разворачиваться согласно своей собственной логике, потому что в этом есть риск уничтожения. Никакая стратегия больше невозможна, и любая эскалация - только детская игра, оставленная для военных. Политическая цель мертва, остаются одни только симулякры конфликтов и тщательно очерченных целей. "Космическая гонка" сыграла точно такую же роль, что и ядерная эскалация. Вот почему космонавтика так легко смогла сменить ее в 60-е годы (Кеннеди / Хрущёв) и развиваться параллельно в виде "мирного сосуществования". Ведь в чем, в конечном счете, заключается решающая функция космической гонки, покорения Луны, запуска спутников, если не во внедрении модели всемирного тяготения, сателлитизации, совершенным зародышем которой выступает лунный модуль: программируемый микрокосм, в котором ничто не может быть оставлено на волю случая? Траектория, энергия, расчеты, физиология, психология, окружающая среда - ничто не может быть оставлено на волю случайных обстоятельств, перед нами всеобъемлющий мир нормы - в нем больше не существует Закона, а его сила перешла к операционной имманентности всей совокупности деталей. Мир, очищенный от всякой угрозы смысла, асептический и невесомый именно это совершенство завораживает. Экзальтацию толп вызвал не факт высадки на Луну или запуск человека в космос (это, скорее, воплощение предыдущей мечты), нет, мы ошеломлены совершенством программирования и технического манипулирования, имманентным чудом запрограммированного развития событий. Завораживание от максимальной нормы и овладения вероятностью. Головокружение от модели, которая соединяется с моделью смерти, но без страха или неизвестности. Ведь если закон, с его аурой нарушения, порядок, с его аурой насилия, еще выявляют искаженное воображаемое, то норма фиксирует, завораживает, впечатляет и делает все воображаемое эвольвентным. Никто больше не замечает деталей программы. Просто ее просмотр вызывает головокружение. Головокружение от мира без изъянов. Та же модель программированной неизбежности, максимальной безопасности и апотропии сегодня регулирует и социальное пространство. В этом и заключаются истинные следствия ядерной угрозы: тщательное управление технологией служит моделью для тщательного управления социальным. И здесь также ничто больше не остается на волю случая. Более того, в этом и есть суть социализации, которая началась сотни лет тому назад, но сейчас вошла в фазу своего ускоренного развития, приблизившись к границе, которую считали эксплозивной (революция), и которая в данный момент выражается через противоположный процесс, имплозивный и необратимый: всеобъемлющая апотропия от любой случайности, от любой неприятности, от любой трансверсальности, от любой окончательности, от любого противоречия, разрыва или социального осложнения, освященное нормой, обреченное на дескриптивную прозрачность механизмов информации. На самом деле космическая и ядерная модели лишены собственных целей: таковыми не являются ни освоение Луны, ни военно-стратегическое превосходство. Их истина - быть моделями симуляции, образцовыми векторами системы планетарного контроля (даже сверхдержавы не свободны от этого сценария - весь мир сателлитизирован). Налицо противоречие: в процессе подчинения тот, кто стал сателлитом, не является тем, кем его считают. Вследствие орбитальной вписанности космического объекта в сателлит превращается сама планета Земля, и земной принцип реальности становится эксцентричным, гиперреальным и малозначительным. Вследствие орбитальной реализации системы контроля, такой, как мирное сосуществование, в сателлиты превращаются все земные микросистемы, которые теряют при этом свою самостоятельность. Вся энергия, все события поглощаются этой эксцентричной гравитацией, все конденсируется и интегрируется в единой микромодели контроля (орбитального сателлита), как в другом примере, биологическом измерении, все конвертируется и интегрируется в молекулярную микромодель генетического кода. В ходе этих двух процессов, в этом разветвлении ядерного и генетического, в одновременном действии обоих фундаментальных кодов апотропии, поглощается всякий принцип смысла, и никакое развертывание реального становится невозможным. Яркой иллюстрацией этого была одновременность двух событий в июле 1975 года: стыковка в космосе двух суперспутников, американского и советского, апофеоз мирного сосуществования, и постановление китайцев об отказе от идеограмматического письма в пользу латинского алфавита. Последнее означало "орбитальную" инстанциализацию абстрактной и смоделированной системы знаков, в орбите которой подвергаются резорбции все уникальные