- Мальчишкам, наверное, лет по двадцать?
- Кому по двадцать три, кому побольше... Но для меня они все равно как дети, мои родные сыночки...
- Да, я понимаю вас, сеньор Бонджорно, и восхищаюсь вами.
- О, что вы, сеньор Джованни, я не стою того!..
- А как скоро они смогут...
- Не беспокойтесь, сеньор Джованни, завтра же к вечеру у них все будет готово!
Улыбнувшись, Иванушка задвинул за собой тяжелый дубовый стул, расположил поудобнее стопку белой бумаги и задумался на мгновение.
- А всем ли хватит? - старика вдруг охватило беспокойство.
- Всем.
- А Буратино? У него один небольшой недостаток лица - нос длинноват...
- Ничего. Я уже придумал - он будет Козоновым, а их брату длинные носы только на пользу.
- Кому "им"?
- Можно, я пока ничего не буду говорить? Вы скоро все и так узнаете. А теперь, прошу вас, дайте мне всего часа два времени. Можете сходить пока по делам. Или прогуляться.
- Я лучше посмотрю на благородного сеньора, - умилился папа Карло.
- На кого? - не понял Иван.
- На вас? - не понял Карло.
- А-а. Ну, как хотите, - и Иванушка, старательно помогая себе языком, вывел на первом листе заголовок:
СЕРИЯ ОДНОАКТНЫХ ПИЕС
С ПРОЛОГОМ И ЭПИЛОГОМ
автора Ивана Неиз... (зачеркнуто) Елисе... (зачеркнуто) Лукоморского
У Л И Ц А
П О Б И Т Ы Х
С Л Е С А Р Е Й
Написанная Им Самим
Акт Первый
"День Рожденья Козонова,
или
Убей меня нежно"
Когда папа Карло уже убежал к своим ребятишкам с готовыми двумя актами чтобы начать репетицию, Иванушке в голову пришла еще одна дельная мысль, и он спросил у Санчеса адрес ближайшего писца.
Писец - молодой длинноволосый человек в белых лосинах и розовой тунике - был занят. Он держал двумя пальцами за уголки большой лист исписанной бумаги и, как будто пытаясь вытрясти из него пыль, махал им в воздухе.
- Здравствуйте. Извините, я не помешал? Мне нужен Иоганн Гугенберг.
- Я - Иоганн Гугенберг, - человек, не переставая трясти листом, взглянул на вошедшего. - Что вы хотели? Я переписываю документы и книги красивым почерком, пишу и читаю письма, составляю прошения...
- А вы не могли бы минутку отдохнуть?
- Спасибо, я не устал, - удивился сначала писец, но потом понял: - А-а, вы про это! Я так сушу чернила на этом завещании - я буквально секунду назад закончил его переписывать, а сейчас за ним должны прийти. Но если вас это отвлекает, я могу его... положить... положить... куда-нибудь... нибудь... куда... - Гугенберг беспомощно завертел головой. Стол был завален кипами старой пожелтевшей бумаги, чернильницами, перьями, банками, книжками, остатками завтрака (а, может, ужина или обеда - при наличии плесени такой густоты и пушистости определить с точностью это было затруднительно), грязным носками и Памфамир-Памфалон
знает, чем еще, и места завещанию на нем явно не было. - Я положу его на стул! - радостно воскликнул настигнутый озарением писец. Смахнув со стула подсвечник, он нежно пристроил не нем бумагу буквами вверх, и только потом повернулся к царевичу.
- Так что вы хотели заказать?
- Объявления для театра. Штук тридцать. Самого большого формата, какой у вас есть.
- Без проблем. Давайте текст, - протянул руку Гугенберг. - К какому дню?
- Часа через три-четыре они мне будут нужны.
- Я серьезно спрашиваю.
- А я серьезно отвечаю.
- Это невозможно, - пожал он плечами.
- Даже за три золотых?
Половины этой суммы не стоила и вся каморка писца, включая его самого.
- СКОЛЬКО? - ухватившись за сердце, Гугенберг медленно опустился на стул. Вернее, в первую очередь, на недосохшее завещание.
- Вы на свою бумажку сели, - подсказал Иван.
Хозяина как пружиной подбросило. Он изогнулся так, что бхайпурские йоги удавились бы от зависти.
- Мои лосины!!! Мои лосины!!! Мои лосины!!! Мои лосины. Мои лосины? Мои лосины... Мои лосины... Мои лосины!!!
Искаженные мукой черты Гугенберга просветлели.
- Будет вам тридцать копий, - уверенно молвил он.
Так родилось книгопечатание.
* * *
Серый с размаху двинул царевича кулаком в плечо.
- Иванко!!! У нас получилось!!!
Иванушка, не ожидая такого подвоха, взмахнув руками и хлопнулся на мешок.
С золотом.
Четвертый.
Завтра утром их будет ждать Шарлемань.
И птица.
Наконец-то.
Серый подал руку во весь рот ухмыляющемуся Ивану, помогая встать.
- Пошли, Иванко! Забираем Санчеса - и к Ерминку - водку пьянствовать, безобразия хулиганить. Завтра в это время уже в пути будем, прощаться некогда будет!
- Пошли!
- Санчес!
- Санчес!
- Санчес!!!
Маленького красильщика на втором этаже не было.
- Может, он в конторе?
- Айда в контору!
- По задней лестнице спустимся.
- Пошли!
- Санчес! - гулко прокатилось по всему дому.
Краем глаза Серый заметил, как через коридор метнулась под лестницу и затаилась там какая-то тень.
- Эй, ты, вылезай! Чего прячешься? - ткнул мечом в темноту Волк.
- Кого ты там загнал? - подоспел и Иван.
- Ща посмотрим, - и, громче: - Вылазь, говорю! Руки вверх!
Темнота ожила, зашевелилась, от нее отделилась черная фигура и, задрав как можно выше руки, отворачиваясь, вылезла на свет Божий.
- Иванко, гляди-тко, негра!!!