«Даже если штаб меня не поддержит, я от предложенного мною плана не откажусь!» твёрдо решил Горбатов.
Уже было поздно. Чёрное небо висело над притихшей речкой и степью, сквозь тучи пробивались звёзды, горели они ярко, как будто никогда и не гасли. Вечерняя прохлада освежала лицо, но мысли генерала были там, в штабе... Первым его встретил заместитель командарма генерал Собенников.
Ну как, всё прошло удачно? спросил он, блестя глазами.
Подошёл и член Военного совета армии генерал Коннов.
И ты ещё не спишь? улыбнулся Горбатов, на что Коннов ответил:
Какой может быть сон, если нет на месте командующего армией? И после паузы добавил: У вас весёлое настроение, стало быть, маршал Жуков остался доволен вашей информацией?
И да, и нет, усмехнулся Александр Васильевич. Ну уж коль вы оба здесь, я вам поведаю, как проходило наше совещание.
...И генерал Горбатов рассказал о совещании, о той новой задаче, которую армия должна решить. Руководящий состав армии выслушал командарма внимательно. Для всех это явилось полной неожиданностью ведь перед отъездом на КП 63-й армии Горбатов ни словом не обмолвился о том, что у него родился новый план ведения армией боевых наступательных действий. Генералы Коннов и Собенников выразили сомнение, под силу ли будет выполнение задачи.
А почему нет? усмехнулся Горбатов. Я всё продумал в деталях, и будь мой план плохим, маршал Жуков никогда бы не одобрил его. А он одобрил и, когда мы прощались, сказал, что верит в успех. Теперь у нас с вами остаётся одно осуществить задуманное на деле! А для этого будем трудиться и днём и ночью. Вы, надеюсь, не забыли, что наша операция часть той битвы, что идёт сейчас на Курской дуге?
Как такое забыть, Александр Васильевич, ведь мы все живой организм, сказал Собенников. Там сражаются наши отцы и братья, если им больно, то и нам тоже. Сам погибай, а товарища выручай, как говорил Александр Суворов. А мы разве не продолжатели его героических дел?
Вот и я о том же толкую, обронил генерал Горбатов.
В этот же день приступили к разработке операции. Времени оставалось совсем мало, поэтому руководству армии пришлось работать днём и ночью. Согласно приказу провели разведку боем силами отдельных батальонов. Такой способ разведки генерал Горбатов ненавидел «всеми фибрами души», и не только потому, что батальоны несут при этом большие потери, но и потому, что подобные вылазки настораживают противника, побуждают его заранее принять меры против нашего возможного наступления.
Вечером 11 июля генерал Горбатов доложил командующему Брянским фронтом о готовности начать атаку. А в 4 часа утра 12 июля 3-я армия обрушила на врага всю мощь артиллерии и авиации. Чуть позже мощный залп «катюш» призвал войска форсировать реку. Удар оказался для немцев неожиданным. В первый
день сражения 235-я стрелковая дивизия полковника Ромашина с 114-м танковым полком продвинулась за рекой на три километра, а 380-я дивизия полковника Кустова с 82-м танковым полком на 4 километра. На второй день боёв были введены для развития успеха 309-я стрелковая дивизия генерала Гуртьева и 269-я полковника Кубасова. Овладев населёнными пунктами Евтехово, Ивань и Грачёвка, они завершили прорыв тактической обороны противника в этом районе. 14 июля корпус переправился через реку у деревни Измайлово и сосредоточился в районе Евтехова.
Немцы упорно сопротивлялись, но наши дивизии продолжали двигаться вперёд, 17 июля они вышли на реку Олешня и повели борьбу за населённые пункты на её берегу.
Утром 3 августа наблюдательный пункт генерала Горбатова находился в 500 метрах от противника, на левом берегу реки Неполодь. В бинокль он видел перед собой город Орёл. Слышались глухие взрывы в городе, в небе висели шапки чёрного дыма. В это время генерал Горбатов получил донесение от генерала Гуртьева о том, что войска заняли Крольчатник, опорный пункт на пути к городу Орёл. Но на самом деле Крольчатник находился в руках противника. Командарм решил, что подчинённые ввели генерала Гуртьева в заблуждение. «Мне стало больно за него, писал позже Горбатов. Опасаясь, как бы он не сорвался и не стал искусственно форсировать события, решил к нему поехать, чтобы его ободрить. По прямой он находился от меня в двух километрах, но объезжать надо было километров шесть. Его НП оказался на ржаном поле, между железной дорогой и шоссе, в полутора километрах от Крольчатника. «Да, подумал я, он уже и сам не прочь пойти в атаку!» Место для НП было выбрано неудачно: вокруг него часто рвались снаряды. Остановив свою машину у обсадки железной дороги, я пошёл по полю: рожь была невысокой, часто приходилось «приземляться», пережидать разрывы. Моё появление на НП удивило Гуртьева, он смущённо произнёс:
Как это вы здесь, товарищ командующий? Спускайтесь скорее ко мне в окоп, здесь у противника пристреляна нулевая вилка !
Я спрыгнул в узкую щель. Мы оказались прижатыми один к другому. Гурьев, видимо, готовился выслушать моё замечание, но я сказал:
Сегодня дело у вас идёт хорошо. Не сомневаюсь, что и Крольчатником скоро овладеете.
Он облегчённо вздохнул, повеселел, и мне это было приятно, так как я высоко ценил его скромность, даже застенчивость, совмещавшуюся с высокими качествами боевого командира.