А не лучше ли послать командира батареи старшего лейтенанта Кошкина? спросил Шпак.
Они даже не знают друг друга, и что Кошкин поведает его жене? логично возразил полковник. Да и не в званиях тут дело, Василий Иванович. Вы с Кольцовым прошли немало горячих точек и можете рассказать жене не только об этом, но и о том, где и как воевал её муж. А это много значит. Ваши слова о капитане тепло лягут ей на сердце.
«А что, полковник прав, ближе, чем я, у Кольцова друзей на фронте не было», грустно подумал Шпак.
Вы должны ехать в Горький к семье Кольцова, после паузы заговорил Карпов. Это и моя личная просьба, как его земляка, а вашего командира.
Шпак шумно перевёл дух. После долгой паузы он дал своё согласие съездить в Горький.
Я передам Гале бинокль её мужа, который он подарил мне на память...
Одобряю. Бинокль весьма ценный, улыбнулся полковник, Кольцов очень дорожил им. Его покойный отец добровольцем воевал в республиканской Испании против франкистов, хорошо проявил себя, и бойцы-патриоты подарили ему новый бинокль.
Я от него отказывался, но пришлось взять. А после возвращения капитана из госпиталя я его верну. Это было моё условие, и Кольцов возражать не стал.
Галя возьмёт бинокль как семейную реликвию, сказал Карпов.
Я буду рад, промолвил Шпак, и добродушная улыбка тронула его губы. Когда мне ехать? спросил он.
Ему самому уже хотелось побывать в семье Кольцова, познакомиться с его женой Галиной. Капитан души в ней не чаял, говорил, что она красива, «и очень меня любит», добавлял он. А теперь представляется случай самому увидеть её и оценить.
Так когда мне ехать? вновь спросил Шпак.
Кого вы предлагаете оставить за себя на время командировки? не отвечая на вопрос, поинтересовался командир полка.
Шпак назвал ефрейтора Игната Рябова. Толковый парень, и пора бы присвоить ему звание младшего сержанта.
Это мы сделаем. Карпов взял со стола календарь и начал что-то подсчитывать в уме. Я вот думаю, сколько суток вам дать на командировку? Десять хватит? С дорогой, разумеется, торопливо добавил он.
Вполне, но отпустит ли меня начальство? засомневался Шпак.
Я доложу комдиву ситуацию, уверен, что он возражать не станет, заверил старшину командир полка. Да, и ещё один вопрос, вспомнил он о чём-то важном. За последние месяцы до того, как Кольцова положили в санчасть, он не получал денежного довольствия. Я получу за него и отдам вам, а вы передадите его жене... Полковник полистал календарь. Сегодня у нас суббота, поедете, Василий Иванович, в понедельник.
Командиру батареи Кошкину доложить о командировке?
спросил Шпак.
Карпов сказал, что сам переговорит с ним.
Когда поедете в Горький, узнайте в горвоенкомате, какие льготы полагаются жене за погибшего мужа, и помогите Гале оформить нужные документы, напутствовал Карпов.
И последнее. Старшина встал. Могу я объявить своим артиллеристам, что капитан Кольцов погиб?
Обязательно расскажите, и как можно подробнее!..
Кажется, никогда ещё старшина Шпак так не волновался, как после разговора с командиром полка. С одной стороны, Карпов был обязан уведомить семью капитана Кольцова о гибели на фронте их сына и мужа, с другой Карпов проявил о своём земляке особую заботу: посылает его, Шпака, чтобы его родным, жене поведать о том, как сражался капитан с врагом, как был ранен и как погиб по дороге в госпиталь, где ему должны были сделать операцию. И вдруг Шпака уколола мысль, что он ничего не знает о родных Кольцова: кто они, чем занимаются, да и есть ли у него родители, живы ли?
«Галя, наверное, знает, кто они и как их найти, размышлял Шпак. Схожу к ним, если, разумеется, они живут в Горьком или неподалёку от города, в селе. Вернусь в часть и расскажу своим ребятам, кто отец и мать капитана. А вот если живут они в другом городе, то вряд ли удастся их повидать. Что ж, на месте будет виднее...»
Возвращаясь к себе, Шпак решил хотя бы на минуту заскочить в санчасть к старшей медсестре Марии. Известно ли ей о том, что машина не дошла до госпиталя? Если нет, он передаст ей то, что услышал из уст своего старшего командира.
У санчасти с машины выносили раненых. Их было трое, и привезли их, как потом узнал старшина, из сапёрного батальона все трое подорвались на вражеской мине, когда обезвреживали минное поле.
Шпак какое-то время постоял в стороне, пока машина не ушла, и шагнул в санчасть, где лежали раненые. Санитар невысокого роста, с раскосыми глазами и приветливой улыбкой перевязывал бойцу ногу чуть ниже колена и что-то говорил ему, а две медсестры меняли на койках бельё. Увидев старшину, одна из них улыбнулась ему и сказала:
А ваша Маша на минуту отлучилась, и заговорщически повела бровью. Во рту у неё блестели два передних зуба, они были из золота.
Шпак усмехнулся и бросил на неё взгляд из-под бровей.
Почему вы сказали «ваша Маша»?
Медсестра не растерялась и бойко ответила:
Вы же один к ней ходите: то чирей под мышкой она вам лечила, то простыли в дождь и она давала вам капли в нос, то ещё что-то... Она отбросила со лба чёлку чёрных волос. А что, Маша милая девушка, в неё можно и влюбиться. Вы ещё не влюбились? наигранно весело спросила она.