Протяжный гул двигателей уже доносился в окопы, значит, танки подошли ближе. Шпак выглянул из-за бруствера. Кажется, что до броневых машин рукой подать. «Пора...» молнией пронеслось в голове старшины, и он звонко скомандовал:
По фашистам осколочным огонь!..
Орудие плеснуло жарким огнём, а звук от выстрела заглушил окрест все другие шумы, в ушах звон. Старшина увидел, как из казённика вылетела дымящаяся гильза и со звоном упала на железный лафет пушки. И тут же Шпак перевёл взгляд на поле. Передний танк обдало огнём и дымом, он словно на что-то наскочил и замер на месте. Но вот дым рассеялся, и бойцы увидели, что он стал крутиться, как подбитая в крыло птица, а башня его вращалась, словно в лихорадке.
Поджарили фрица паршивого! воскликнул старшина. Он крикнул наводчику: Бери на прицел второй танк!.. Да поживее!..
Но заряжающий почему-то замялся: он никак не мог подать в казённик очередной снаряд, что-то ему мешало.
Рябов, снаряд... Чего ждёшь? только и выдавил из себя Шпак.
В один прыжок он подскочил к бойцу, чтобы помочь ему, но Рябов уже сам дослал снаряд и с виноватым видом посмотрел на старшину.
Рукав гимнастёрки зацепился за рукоятку замка, объяснил он.
Огонь! скомандовал старшина.
Но что это? Шпак до боли сцепил губы промах!
Второй танк легко обошёл подбитого «тигра», на мгновение остановился и пальнул из своего орудия. Снаряд разорвался на бруствере, метрах в пяти от ровика, где находилась пушка старшины. Слышно было, как осколки от снаряда звонко ударили в орудийный щит, а взрывная волна положила всех на горячую землю. Первое, что увидел Шпак, когда поднялся с земли, подносчик снарядов Иван Волков корчился неподалёку от орудия, чуть дальше от него на траве лежал Рябов и стонал.
Расчёт, к орудию! гаркнул во весь голос старшина.
Но к пушке подскочил
лишь наводчик Буряк. Он крутил головой и стряхивал с себя пыль и прилипшую к гимнастёрке землю. Шпак подошёл к Волкову и перевернул его на спину. На побледневшем лице бойца была кровь. Открыв глаза, он застонал, хватаясь рукой за плечо. И сам он был не свой, что-то бормотал себе под нос, но разобрать слова Шпак не мог. Наконец Иван отчётливо произнёс:
Болит плечо, как будто кто-то вогнал в него иголку, а в голове шум...
Лёгкая контузия, успокоил его Шпак. Это пройдёт. Давай к орудию!..
А заряжающий Игнат Рябов всё ещё лежал на земле, у ящика со снарядами. Старшина помог ему подняться.
Ты что, ранен? спросил он.
Взрывная волна бросила на бруствер, и я зашибся малость... пояснил заряжающий, но к пушке подошёл...
Бой разгорелся упорный. Расчёт старшины Шпака уничтожил три танка, четвёртый шёл прямо на их орудие, но неожиданно свернул в сторону, и снаряд, выпущенный из пушки, пролетел мимо.
Вот сволочь, ушёл! беззлобно выругался командир расчёта.
А пятая броневая машина, выскочив из-за догоравшего «тигра», рванула прямиком на артиллеристов, стремясь гусеницами смять орудие и уничтожить его расчёт.
Погоди, стервец, я тебя сейчас поджарю! крикнул Шпак.
Он схватил бутылку с зажигательной смесью, пробежал по окопу несколько шагов и затаился. Многотонный танк с грохотом взобрался на бруствер, перелез через узкий окоп, где сидел Шпак. В последний момент старшина увидел чёрное днище танка, и когда он отъехал подальше, Шпак ловко швырнул в него бутылку. Она глухо разбилась о броню, и танк вмиг охватило пламя. Люк открылся, из него стали выскакивать немцы в чёрных комбинезонах и что-то орать на своём языке. Из соседнего окопа по ним открыли стрельбу и пулемёта наши пехотинцы. Трое немцев упали замертво, а четвёртый наполовину вылез из люка, и его сразила пуля.
Танки не прошли, они повернули обратно.
После того как утихла стрельба, к Шпаку подошёл старший лейтенант Кошкин и коротко изрёк:
Как прошёл бой, потери есть?
Шпак доложил, что вражеские танки на его рубеже не прошли, хотя пытались; расчёт уничтожил четыре танка из орудия, а пятого подожгли бутылкой с горючей смесью; есть потери ранен в плечо подносчик снарядов рядовой Волков. Сейчас он находится в санчасти, где ему оказывают помощь.
Да, твои ребята герои, Василий Иванович, тепло произнёс Кошкин. Тех бойцов, кто особенно отличился, представь к наградам так распорядился командир дивизиона майор Белозёров.
Такие люди есть, промолвил старшина. Я напишу на них реляции, кто и в чём отличился в бою, и принесу вам. Вы будете в блиндаже?
Да, весело бросил Кошкин. Только не тяни с этим.
Кошкин ушёл. А Шпак лишь сейчас заметил, что к нему подошёл заряжающий Игнат Рябов.
Что, навели порядок в ровике? спросил старшина.
Всё, что требовалось, расчёт сделал. Рябов стал перечислять: Комья земли убраны, осколков набралось целая каска, ящики со снарядами закрыты...
Пушка цела? сердито вскинул голову Шпак.
Он нахмурил брови и, чуть помедлив, бросил упрёк: Ты нас чуть не подвёл.
«Всё ещё злится старшина, что заминка вышла во время стрельбы из орудия», грустно подумал ефрейтор, а вслух промолвил:
Пушка цела, правда, на щитке вмятина от осколка. А как её убрать, ещё не придумал. Он смотрел на Шпака, и губы его улыбались.