Как же ты, сынок, похож на своего отца, ну как две капли воды! воскликнула мать, довольная тем, что Павел идёт по стопам отца. Даст бог, кончится война, и вернётся наш Василий Иванович домой цел и невредим как герой, с орденами и медалями.
Мама, ему надо ещё живым остаться, подал голос Павел, красуясь перед зеркалом. Война вон какая идёт жестокая и кровавая. Немцам удалось дойти до Москвы, и очень хорошо, что наши войска преподали им отменный урок, отбросили врага от столицы подальше.
А наш сосед Пантелей Иванович вернулся домой, вдруг сказала мать. Ранили его в бою, он лежал в госпитале, там его и комиссовали. Что-то постарел он на войне, выглядит на шестьдесят лет, хотя ему пятьдесят. Фрося, его жена, так была рада его возвращению, что даже всплакнула.
Он что, дядя Пантелей, танкистом был на фронте? спросил Павел.
Чего вдруг танкистом? усмехнулась Зара Фёдоровна. Он, как и твой отец, из пушкарей. Сказывал, что немецкие самолёты разбомбили артиллерию. Всех поубивало, а в него осколок попал, добрался до лёгких и там застрял.
И что, ему сделали операцию?
Левое лёгкое врачи удалили, пояснила мать. Потому его и комиссовали.
Помолчали. Зара Фёдоровна никак не могла налюбоваться сыном.
Люся будет на вечере? неожиданно спросила она.
Обещала быть. А что?
Павел пристально смотрел на мать и ждал, что она скажет ему. Зара Фёдоровна между тем усмехнулась, повела бровью.
Ты любишь её?
Она мне нравится, признался Павел. А вот как мы с ней дальше дружить будем не знаю.
А ты женись, сынок, и Люся будет жить у нас.
Рано мне женихаться, мать, возразил Павел и почему-то улыбнулся. Люся готова хоть сейчас пойти со мной в загс, но я хочу сначала стать офицером, а уж потом обзавестись семьёй. Кстати, ты говорила, что получила от отца письмо, так? О чём он пишет?
Зара Фёдоровна вздохнула.
Пишет, чтобы по нему мы не скучали, спрашивает, дружишь ли ты с Люсей. Ему она нравится, а вот её отца, Владимира Анатольевича, он почему-то недолюбливает. Словно кошка меж ними пробежала. Зара Фёдоровна помолчала, затем перевела разговор на другое: За отца твоего я не волнуюсь, человек он бывалый, свою военную артиллерию любит. А вот за тебя, сынок, у меня душа болит. Может, не надо тебе учиться на офицера, а?
Нет, мать, батя всего лишь старшина, а я дал ему слово, что выучусь на лейтенанта. Павел вздохнул. Мне не терпится скорее попасть на фронт. Хорошо, если бы удалось увидеться с отцом
на войне.
Счастье, сынок, по желанию не приходит, его нужно выстрадать, задумчиво промолвила Зара Фёдоровна. Тебе вот хочется на фронт, а я мечтаю о внуке. Доведётся ли мне побывать у тебя на свадьбе?
А куда же ты денешься? усмехнулся Павел.
Сердечко у меня пошаливает, тихо и безучастно проговорила она, и такая грусть прозвучала в её голосе, что у Павла всколыхнулось сердце.
Не загружай себя работой: не руби дрова, не копай по весне огород, не то и вправду сердце твоё не выдюжит, предупредил мать Павел. Я приеду в отпуск и всё сделаю. Пора бы тебе сходить к кардиологу, пусть посмотрит. А хочешь завтра утром вместе с тобой пойдём в поликлинику, а?
Не спеши, сынок, решай свои дела, а я потом...
Сейчас, вспомнив этот разговор с матерью, Павел огорчённо вздохнул: «Так и не дождалась внука, видно, случился у неё сердечный приступ».
Самолёт легко приземлился на аэродроме Саратова. Павел подошёл к стоянке такси. В машину как раз садился моряк речного флота в форме капитана судна. Он был один и без вещей. Павел подошёл к нему и спросил:
Не в порт ли вы едете?
Угадал, курсант, улыбнулся моряк.
Можно я с вами поеду? Мне тоже в том направлении, сказал Павел. Приехал на похороны матери, добавил он слегка приглушённым голосом.
Садись, курсант! махнул рукой моряк. Я свою маманю тоже похоронил весной. Понимаешь, пошла на пристань, чтобы навестить свою сестру, а тут «юнкерсы» налетели и стали бомбить суда у причала. Многие там погибли, в том числе и моя мама. Осколок поразил её в голову. А сейчас вот на пару дней хочу заехать к брату, живёт он на другом берегу Волги. С пристани доберусь любым катером.
«Сразу видно, человек душевный», подумал Павел, усаживаясь на заднее сиденье. Он посмотрел на свои наручные часы десять утра. Июльское солнце палило нещадно, как перед дождём, но в небе плыли перистые белые облака, похоже, что дождя не будет. За два года учёбы в академии Павел не был дома, если не считать семи свадебных дней. Но за это время каких-либо изменений в городе не произошло, правда, часть промышленных предприятий осенью сорок первого была эвакуирована из Москвы в Саратов, где и ныне находятся. Когда в Сталинграде развернулись ожесточённые бои, Павел переживал: если город падёт, то немцы могут добраться и до Саратова. Переживал он не за себя за мать, которая заявила ему, что останется в городе, даже если сюда придут фашисты.
Ты что такое говоришь, мама! воскликнул Павел. Тебе что, жить не хочется?
Я, сынок, в Саратове родилась, выросла, прожила тут долгую жизнь, здесь и останусь, сказала она сыну, когда он поступил в академию.
Но если вдруг фашисты ворвутся в Саратов, ты, мама, сразу попадёшь под расстрел как жена красного командира, сражающегося с фашистами. Они тебя не пощадят. Разве ты не читала в газетах о зверствах гитлеровцев над мирным населением в оккупированных городах и сёлах?