Так ведь капитан Кольцов давно погиб...
Да, Кольцов погиб, погрустнел Карпов, но он был блестящим артиллеристом, и его традиции должны жить в ваших делах. Полковник помолчал. Когда доставят крупнокалиберные снаряды, доложите мне по телефону.
Слушаюсь, товарищ полковник! отрапортовал Кошкин, заметно повеселев. А командир дивизиона у вас был?
Да. Проверял расчёты. Замечаний не сделал.
Командир полка пожал Кошкину руку и уехал. Глядя вслед его машине, старший лейтенант подумал: «Помнит Кольцова, значит ценил его».
Карпов подъехал к санчасти. Дом, куда доставляли раненых, стоял у кромки леса. Солнечные лучи пробивались сквозь листву и зайчиками играли на стёклах окон. Карпов шагнул в приёмное отделение. В это время старшая медсестра перевязывала старшине левую ногу чуть ниже колена. Шпак лежал на топчане. Увидев Карпова, он хотел было встать, даже с усилием приподнялся, но медсестра тронула его за плечи и громко произнесла:
Лежать!
Карпов посмотрел на Шпака, отчего-то усмехнулся, покачал головой и изрёк не без упрёка:
Как же ты, Василий Иванович, махнул по ноге топором? Болит?
Есть немного, смутился старшина, а медсестра Мария стрельнула в полковника озорными глазами.
Он как мальчишка, ваш Шпак: то руку поранил, когда открывал замок орудия, то горло у него простыло от холодного молока, а теперь нога...
Может, ему полежать с неделю в санчасти, пока боль не пройдёт? предложил Карпов медсестре.
Никак нет, товарищ полковник, горячо возразил старшина. На ногу я ступаю, а бинт на ней не помешает.
А что вы скажете, Мария? спросил полковник.
Я? Она пожала крутыми плечами. Он вам сказал и за себя, и за меня. Если не хочет, зачем его силой заставлять?
Я и не собирался это делать, бросил Карпов.
Мария между тем закончила перевязку.
Всё, товарищ старшина, помощь вам оказана. Вы тут поговорите со своим начальством, а я перевяжу раненого связиста. У него тоже что-то с ногой...
Она ушла к дальней койке, где лежал раненый, а Карпов сел на стул и вскинул глаза на старшину.
Вам Галина Фёдоровна Кольцова пишет? спросил он.
Недавно получил от неё письмо, правда, очень короткое, весело ответил Шпак. У неё всё хорошо, сын Петя растёт, она учит детей в школе. У меня создалось впечатление, что она собирается приехать в село Отрадное, где жители похоронили бойцов и капитана Кольцова, которые погибли во время бомбёжки. А вот зачем она поедет, ума не приложу. Не думаю, что сельчане расскажут ей о муже больше того, о чём я ей поведал.
И всё же в её сердце теплится какая-то надежда, ей важно хоть что-то узнать о любимом человеке, грустно заметил Карпов, хотя в душе был согласен с доводами старшины. Ты, Василий Иванович, хорошо сделал, что перевёз её в Саратов в свой дом, произнёс он. Там живут твои родственники, они всегда окажут ей помощь, если что... Боюсь, как бы она не забыла мужа, робко добавил полковник.
Никак нет, возразил Шпак. Когда я был в Саратове, она только и говорила о нём. Нет, память о муже крепко осела в её душе! Скажу вам честно, мне жаль её. Будь я помоложе, предложил бы ей свою руку и сердце, а малыша сразу бы усыновил.
Да, у нас с тобой седин на голове прибавилось, задумчиво промолвил Карпов.
Вчера я послал Кольцовой денег, вдруг сообщил Шпак.
Денег? суровым тоном переспросил полковник.
Так точно! подтвердил Шпак. А зачем они мне? Я же на полном государственном обеспечении нахожусь. Жены нет, сын Павел стал офицером, а сестра Даша живёт в достатке.
Я думаю, что твои деньги Галина Фёдоровна вернёт, сказал Карпов.
Почему? напружинился Шпак.
Кто ты ей? Не муж, не брат, а просто знакомый, и взять эти деньги она постесняется.
Ей дорога сейчас каждая копейка, а возьмёт или нет дело её, хмуро проговорил Шпак.
Твой благородный поступок взволнует её, а вот я до этого не додумался. Карпов посмотрел на свои наручные часы. Однако мне пора. Хочешь, подвезу тебя к блиндажу, небось нога побаливает?
Спасибо, товарищ полковник, я сам дойду, да и размять ногу надобно так советуют врачи.
Ладно, тогда я поехал. Если что-либо будет от Галины, дай мне знать. Будем на пару шефствовать над вдовой...
Помолчали. Шпак видел по лицу Карпова, что тот хочет ему что-то сообщить, да всё не решается. «Наверное, это касается меня, иначе Игорь Михайлович давно бы ушёл», не без огорчения
подумал Шпак, но говорить ему что-либо не стал. А Карпов всё не уходил. Наконец он взглянул на старшину и сказал:
У меня для тебя плохие вести... Увидев, как насторожился старшина и даже лицо у него слегка побелело, поспешно добавил: Только ты не паникуй. Война идёт, сам понимаешь, сегодня ты герой, а завтра тебя может уложить вражеская пуля.
Игорь Михайлович, я не из тех, кто слёзы льёт, хотя порой на душе кошки скребут, и вы меня знаете, но я не люблю намёков. Скажите прямо, что это за плохие вести?
Твоего сына Павла ранило, он лежит в санбате, наконец сообщил полковник.
Где его ранило и куда? засуетился старшина.
В плечо так мне сказали санитары, а вот с врачами переговорить мне не удалось у них как раз шла сложная операция. Дозор, в котором был Павел, наскочил на немецкую засаду. Завязался бой... Карпов передохнул. Санитары сразу же увезли его в санбат.