У аппарата командующий Степным фронтом генерал...
Но он не договорил. Верховный прервал его негромким голосом:
Поздравляю вас, товарищ Конев, с боевым успехом! Когда будете в Ставке, от всего сердца пожму вам руку. А пока по случаю освобождения Харькова Москва будет салютовать доблестным войскам Степного фронта.
Спасибо вам, товарищ Сталин, за добрые слова! громко отрапортовал генерал Конев.
Я вот размышляю, как отметить лично ваши заслуги? сказал Верховный. Если мы дадим вам звание генерала армии, вы не будете на нас в обиде?
Слова «генерал армии» будто парализовали Конева, и он замешкался, не зная, что ответить.
Почему молчите, товарищ Конев? заговорила трубка глухим голосом. Где вы?
Я слышу вас, товарищ Сталин! наконец пришёл в себя командующий. Что касается вашего предложения, то решайте сами. Я, конечно, мечтаю стать генералом армии, но мечта моя словно звезда на вечернем небе: хочется её коснуться, да не достанешь.
Ваша прямота меня веселит, товарищ Конев. Желаем вам новых побед на фронте! И Верховный положил трубку.
(В конце августа 1943 года генерал-полковнику И. С. Коневу было присвоено звание генерала армии. А. 3.).
Капитан Кольцов лежал на койке тихо и неподвижно. Боль в груди то притуплялась, то вдруг снова появлялась, и тогда он правой рукой прижимал бинт, пропитавшийся кровью, и боль на какое-то время утихала. Уже несколько дней он лежал в санчасти, врач давал ему таблетки, он глотал их в надежде, что воспаление в груди исчезнет, но проходило время, и оно появлялось снова.
Доктор, меня нужно отправить в госпиталь, попросил Кольцов врача, когда тот делал ему перевязку. Дышать становится всё труднее... Может, и вправду в моём лёгком засел осколок?
Врач снял очки, протёр их платком.
Ваша рана ещё только начинает заживать, молодой человек. А по-вашему, глотнул таблетку и будешь здоровым? Нет, у нас, медиков, такого не бывает. Так что надо терпеть. Он увидел, как раненый стиснул зубы, и, чтобы хоть как-то обнадёжить его, добавил: На днях в госпиталь поедет санитарная машина, и, если вам не станет лучше, мы вас отправим. Операцию там сделают быстро.
Доктор, я жить хочу, хочу бить фашистов, душить их, грызть зубами... Это же лютый враг, и если мы его не уничтожим, он уничтожит нас. Говорил Кольцов с хрипотой в голосе, дышал прерывисто, а лицо то краснело, то снова становилось серым. Отвезите меня в госпиталь, прошу вас...
Два санитара внесли в санчасть раненого бойца, поставили носилки на пол и, подхватив лежавшего, положили его на койку. Доктор поспешил к ним.
Куда ранен? спросил он высокорослого, худого санитара.
В живот...
«И этого бойца, наверное, придётся отправить в госпиталь», грустно подумал врач. Он позвал медсестру и велел ей сделать раненому перевязку.
Лежал раненый рядом с койкой Кольцова. Похоже, он пришёл в себя и шарил круглыми серыми глазами по санчасти, стараясь понять, где находится. Мария стала делать ему перевязку, и он тихо застонал.
Ты чего, сероглазый, болит? спросила она, пристально глядя на его худощавое и побелевшее лицо.
Болит... прошептал боец запёкшимися губами. Небось осколок запутался в кишках, и потому болит. И вдруг спросил: Скажи, я буду жить?
На лице медсестры вспыхнула улыбка.
Соколик, ты что такое говоришь? Она марлей протёрла ему лицо. Мы подлечим тебя, и ты снова вернёшься к своим друзьям-артиллеристам. У тебя ведь не рана, а царапина, щуря чёрные глаза, добавила она. А хочешь, мы тебя отправим в госпиталь?
Боец покачал головой.
Я не желаю ехать в госпиталь, с обидой в голосе сказал он. Там подлечат и направят в воинскую часть, где мне не знакома ни одна солдатская душа, и буду я там чужаком.
Что, хочешь вернуться на свою батарею? усмехнулась Мария, заканчивая перевязку.
Это же моя семья, батарея, как туда не вернуться? Раненый через силу улыбнулся. Неожиданно он сказал, глядя ей в лицо: А ты, сестрица, красивая, будто сошла с картины художника. Как зовут?
Мария... Она отчего-то покраснела. А что, боль пропала, если тебя потянуло на такой разговор?
Он, словно не слыша её, произнёс:
Поцелуй
меня, Мария!
Потом, когда поправишься, пообещала она.
Санитарная машина прибыла утром, когда вовсю припекало солнце. Оно висело над лесом, и его лучи пробивались в окна санчасти, играли на белых стенах. Медсестра Мария вышла во двор. В это время из машины вылез водитель, молодой боец с карими смеющимися глазами. Увидев у порога медсестру, он натужно спросил:
Ну, где твои раненые, сестрица? Сколько их?
Пятеро... Мария подошла к нему ближе. Долго придётся ехать?
Часа за три доберёмся, если ничего такого не случится.
Мария насторожилась, сдвинула брови.
А что может случиться?
Могут налететь «юнкерсы», а отбиваться от них нечем. Водитель сделал самокрутку и закурил. К тому же дорога не ахти какая, там недавно прошли наши танки и всю её исковеркали. Они же в ямы не полезут! Да, а кто будет сопровождать раненых, вы?
Я, может, им в дороге потребуется какая-нибудь помощь, ответила Мария.
Сядешь ко мне в кабину, сказал водитель. У меня есть трофейный приёмничек, будешь слушать музыку. А немецкий язык ты знаешь?