Стой! громко прозвучало в тишине, едва десятский успел сделать к лестнице пару шагов.
Други, я хотел... начал десятский, продолжая идти к лестнице и не делая никаких враждебных или подозрительных движений.
Стой! повелительно раздалось снова, и жала обоих копий потянулись к его груди.
Десятский остановился. Он сам был гриднем и знал, что стоявшая против него охрана наверняка получила строжайший приказ не пускать в башню-смотрильню никого, и гридни исполнят его даже ценой собственной жизни. Однако приказ получил и он, десятский, и тоже намерен выполнить его ценой своей жизни, а чужие он попросту не собирается принимать в расчёт.
Десятский резко присел, пригнув голову, упал на колени. И услышал, как тотчас над ним просвистели стрелы. Подняв голову, он увидел, что один из гридней поражён стрелой из самострела в глаз, у второго её оперение торчит из горла. Из-за угла бежали три его сообщника, чтобы подхватить убитых прежде, чем те во всём снаряжении свалятся на лестницу, произведя неимоверный шум и грохот. Одно дело, когда в ночи звучит «Стой!» или «Кто идёт?», которые гридни часто бросают в темноту, где может примерещиться невесть что, и совсем другое, когда рядом с местопребыванием великой княгини грохаются на пол два тяжеленных, облачённых в воинские доспехи тела с копьями и щитами в руках.
Убитых удалось вовремя подхватить на руки и осторожно опустить на пол, через несколько мгновений они были спрятаны под лестницей, а вместо них на посту застыли два прибывших с десятским гридня. Наконец появились ещё два его сообщника с самострелами в руках и три женские фигуры в длинных чёрных накидках и низко надвинутых на лица капюшонах.
За мной! шёпотом скомандовал десятский, обнажая меч и делая первый крадущийся шаг вверх по лестнице.
Сообщники с мечами наголо последовали за ним, тёмные женские фигуры замыкали шествие. Десятский знал, что великая княгиня в комнате одна последний её посетитель священник Григорий покинул башню-смотрильню час назад, однако счёл благоразумным войти в покои с мечом. Ольга была витязиней и неплохо владела любым оружием, и оно могло находиться здесь, поэтому незваные гости могли столкнуться с вооружённым отпором.
Десятский миновал одну лестничную площадку, вторую, остановился перед плотно закрытой дверью в покои великой княгини. За ней не было слышно ни звука. Десятский подождал, пока двое сообщников уберут мечи и подготовят путы, и налёг плечом на дверь. Она легко подалась, широко распахнулась, но прежде чем десятский успел шагнуть внутрь комнаты, перед его глазами сверкнула сталь клинка и на голову обрушился страшный удар. Десятский уже не видел и не слышал, как из глубины горницы с нескольких самострелов сорвались стрелы и свалили на пол перед дверью пришедших с ним гридней-заговорщиков и двух женщин.
Единственная оставшаяся в живых женщина, подхватив руками низ накидки, стремглав бросилась вниз, но на первой же лестничной площадке, ещё минуту назад пустынной, стояли несколько дружинников с изготовленными к стрельбе самострелами. Один из них вскинул самострел навстречу бегущей женщине, выстрелил, и та рухнула на ступеньки со стрелой между глаз. А дружинники, держа самострелы на изготовку, стали осторожно спускаться к началу лестницы, где продолжали стоять на страже два уцелевших гридня-заговорщика...
Ольга медленно прошла вдоль лежащих в ряд на полу у лестницы восьми трупов гридней, на миг задержалась у трёх женских тел. Развернувшись, посмотрела на сотника великокняжеских гридней, молча следовавшего в шаге за ней.
Может, объяснишь, что происходит в моём тереме ночью? Отчего гридни устроили междоусобный бой на лестнице в башню-смотрильню? Откуда и как с ними оказались эти неведомые мне жёны? Почему я не могу обрести покой в собственном жилище? Разве не ты с гриднями обязан обеспечить мне его?
Сотник с виноватым видом отвёл глаза в сторону, глухо сказал:
Великая княгиня, я только что узнал о случившемся и пока ничего не могу тебе ответить. Дозволь мне вначале провести сыск, и уж потом...
Сыск я проведу сама, резко оборвала его Ольга. А ты позаботься, чтобы гридни впредь не злоупотребляли ночью на службе хмельным зельем, не водили тайком в терем гулящих девок и не устраивали из-за них кровавых побоищ. Уразумел?
Да, великая княгиня.
Взамен погибших в хмельной
драке гридней на стражу заступят они, кивнула Ольга на шестерых замерших у начала лестницы в башню-смотрильню дружинников с секирами в руках и на группу копьеносцев, видневшихся на ближайшей лестничной площадке. А ты вели перекрыть все входы-выходы из терема и проверь, нет ли в нём ещё залётных гулящих девок. Пропустишь только священника Григория, я послала за ним.
Ольга неторопливо поднялась по лестнице, доброжелательно улыбнулась дружинникам, стоявшим на обеих лестничных площадках и у дверей. Брезгливо скривив губы, переступила через лужу крови у порога, вошла внутрь. Опустилась в кресло у стола, отодвинула подальше от себя горящий подсвечник, прикрыла глаза.
Ольга не думала о только что случившихся событиях, её мысли были о другом. Ведь этой ночью не произошло ничего для неё неожиданного, а лишь то, что она пожелала, узнав от Красы о заговоре против себя верховного жреца Перуна. Конечно, она могла бы увеличить свою охрану, заменить не вызывающих доверия гридней-язычников на гридней-христиан, могла бы не покидать без крайней нужды великокняжеский терем, однако она рассудила по-иному. Зачем ей постоянно опасаться за свою жизнь, круглые сутки, каждый миг ждать неведомой опасности? Нет уж, лучше пусть главный жрец Перуна как можно скорее попытается осуществить замысленное против неё. А она, сорвав его намерения, явит его бессилие и предостережёт жреца, что он играет с огнём и может раньше предначертанного судьбой срока отправиться к почитаемому им Перуну, как его сообщники-гридни и сообщницы-жрицы Чернобога.