Вот какие сцены произошли здесь в начале июня 1841 г. Госпожа Громанш затворила дверь за ушедшим клиентом. Пройдя переднюю, она вошла в гостиную и спросила тихим, молодым и дрожащим голосом:
Сколько еще номеров?
Как, госпожа колдунья, отвечал насмешливый женский голос, вы, всезнающая, спрашиваете, сколько нас здесь?
Не угодно ли вам сосчитаться, повторила ворожея, не отвечая на насмешку.
Хорошо!.. У меня первый номер, отвечала усомнившаяся в мудрости ворожеи.
У меня номер второй, послышался голос другой женщины.
У меня номер третий, проговорил еще один женский голос.
Ворожея, вместо того чтобы по обыкновению, сейчас же пригласить одну из этих особ к себе в спальню, вдруг остановилась неподвижно среди них, словно случилось что-то внезапное. Среди мрака в комнате наступила такая глубокая тишина, что можно было слышать прерывистое дыхание ворожеи, охваченной странным и внезапным волнением. Но вскоре скептический номер первый подал голос и весело проговорил:
Ну что же, госпожа колдунья, долго мы будем оставаться впотьмах? Я имею право войти первая и хочу скорей узнать судьбу.
Г-жа Громанш продолжала стоять неподвижно и молча, потом прошептала:
Странно три женщины?.. Что за связь?..
И после нескольких секунд раздумья она полуоткрыла дверь в спальню и сказала:
Номер второй, пожалуйте.
Одну минуту; у меня первый номер, и я не уступлю своей очереди, я стою за свое право, живо проговорил насмешливый голос.
Это правда, ответила ворожея со странным выражением, делая многозначительное ударение на следующих словах, вы очень дорожите вашим правом, сударыня, вы чересчур дорожите им.
Скептик номер первый был так удивлен и смущен словами ворожеи, что не возразил ни слова и пропустил вперед себя номер второй в кабалистическую комнату. Дверь в нее сейчас же закрылась.
II
Спальня ворожеи отличалась необыкновенной чистотой и вместе с тем спартанской простотой. Лампа под темным абажуром слабо освещала ее. Железная кровать, стол, четыре стула, комод, высокий ореховый шкаф составляли всю обстановку. Стены, оклеенные зелеными обоями, были голы; также отсутствовали обычные кабалистические эмблемы чучела сов, крокодилов, змей, назначение которых производить впечатление на простаков. Только на столе, среди нескольких колод карт, стоял магический прибор хрустальная ваза в форме опрокинутого конуса, наполненная прозрачной водой, и ящик с золотыми, серебряными и железными медальками величиной с копеечную монету; медали были покрыты какими-то таинственными знаками.
Нельзя было рассмотреть, какова на вид ворожея, молода ли, стара, хороша или дурна собой: она всегда принимала в широком черном домино, из которого виднелись только красивые блестящие глаза. Номер второй, молоденькая и хорошенькая женщина, казалась смущенной, несмотря на плутовское выражение пикантного личика. Несколько раз она потупляла большие черные глаза и краснела до корней волос под испытующим взглядом ворожеи, которая молча рассматривала ее. Через несколько секунд г-жа Громанш проговорила тихим, почти ласковым голосом:
Позвольте вашу правую руку.
И пока посетительница снимала шведскую перчатку, ворожея спросила:
Вам неизвестны те две особы, что ждут в гостиной?
Нет, сударыня. В темноте я не могла разглядеть их лиц, но мы обменялись несколькими словами, и я почти уверенно могу сказать, что не знаю этих дам; я раньше никогда не слыхала их голоса. Я приехала сюда со своей подругой, и она ждет меня на извозчике у подъезда. Я хотела только знать
Странно, перебила ворожея, говоря сама с собой, что это за связь?
Какая связь?
Извините, позвольте вашу руку, сказала г-жа Громанш, не отвечая на вопрос.
Номер второй протянула руку. Ворожея отвернула широкий рукав домино и обнажила свои тонкие пальцы с розовыми отточенными ногтями, взяла руку молодой женщины и начала внимательно рассматривать те странные линии, что перекрещиваются на нашей ладони. Она вся ушла в рассматривание и только изредка переводила взгляд с руки на лицо клиентки. Она словно хотела сравнить начертанные на руке предсказания с линиями на лице и роняла слова, выдавав-шие ее мысли.
Доброе сердце, говорила вполголоса г-жа Громанш с чувством внутреннего удовлетворения, чудное сердце, редкая деликатность.
Сударыня скромно лепетала номер второй, краснея от этой справедливой похвалы.
Прелестная натура, продолжала ворожея, все более и более сосредоточиваясь, ум прямой, правдивый, но мало развитой.
О, вот это правда! мило возразила номер второй, обрадовавшись такой критике, ну, конечно, когда воспитываешься в среде мелких торговцев, то нет ни времени, ни средств стать образованной.
Характер ровный и безумно веселый. Как она счастлива!
Что верно, то верно! Вы угадали: я весела как зяблик, а счастлива как никто. Я хотела вас также спросить
Любящая, преданная жена продолжала ворожея.
Постойте! Вы, следовательно, знаете, сударыня, что мой Жозеф лучший из людей? сказала молодая женщина взволнованно.
И нежная, любящая мать. Да, очень нежная мать.
Что же тут такого? Все матери нежны, возразила наивно помер второй, это не хитро отгадать.