Ерунду балакаешь, Тимоха. Нас они, конечно, уважают, но такую рать только на казаков все одно бы не выставили.
А тогда для чего их столько?
Черкашенин упер руку в коленку, твердым взглядом окинул помещение:
На Русь они собрались!
На Русь?
Не может быть! толкнул брата в плечо Корнилий, призывая подключиться. Но тот, хлопая глазами, молчал ошарашенно.
А ведь верно. Наум обвёл всех изумленным взглядом. Как я сам не дотумкался?
Не отобьется царь Михайло Романов-то. Не будет у нас защитника и кормильца. Алексей Старой ещё больше ссутулился.
Много они нас кормили-то? выкрикнул Каторжный. Как нужны зачем так: казатушки-братушки, а как не нужны сукины сыны.
К нему обернулся Татаринов, насупился:
Не о том ты баишь, Иван. Какие б не были, а все единоверцы и крови одной. И не забывай, если на них пойдут, то это значитца, что казаков-то уже сничтожили под корень. И за спину не опасаются. Вот о чем надо думать
Черкашенин снова прокашлялся:
Правильно говорит Мишка. Мы падем и всяко-разно Русь падет. И наоборот, Русь падет и нас сничтожат без поддержки. Не станет на земле третьего Рима, и православных напрочь сведут. Русичей рабами сделают, а о нас, казаках, только воспоминание и останется. Так что нам по-любому надо насмерть стоять другого выхода, получается, турок нам не оставил.
Мы и раньше-то спину врагу показывать не собирались, а теперича и подавно, нельзя отступить. Судьба Дона и всего православного мира у стен Азова решаться будет. Вот так-то. Яковлев обвёл казаков суровым взглядом.
В комнате стало так тихо, что Валуй услышал, как бьется в стеклянное окошко заблудившаяся оса. Сам он, кажется, даже дыхание задержал от тех страшных слов, от которых мураши по всему телу гулять кинулись. Осип, постучав по столу пальцами, поднял голову к Ивану Косому, только что остановившемуся напротив:
С этим понятно. Сколько у нас жёнок осталось?
Навроде семь сотен. Почти никто не ушёл. И детей половину оставили, тех, какие побольше.
Да протянул он. Ну что же, раз осталися, пущай помогают.
Ага, я тоже думал и кормить надо будет нас кому-то, да и воду там скипятить в казанах, смолу ли. Пригодятся бабенки.
Пригодятся, это без сомнения. Тимофей Яковлев почесал затылок. Хоть и не бабье это дело воевать, а придётся и их напрячь. Котлы греть, дрова готовить, кашу варить и пули подносить это они смогут.
Да, и парней молодых тоже туда же, к ним в подмогу. Заложив руки за спину, Алексей Старой качнулся на пятках. На первых порах, пока казаков на стены хватает, пусть там трудятся.
Невольно казаки опустили головы. Без слов было понятно, что ненадолго парни к бабам в помощниках определены. Повыбьют казаков скоро, тогда уж все, и стар и млад, на сечу встанут.
Эхма! Осип стукнул ладошкой по столу. Ладно. Что там у нас с подмогой? Черкассы-то запаздывают. Ничего от них не слышно?
Тяжело вздохнув, Каторжный оглянулся на Яковлева:
Обещали быть. Мобуць, ишшо подойдут.
Осип тоже повернулся к Тимофею:
Остальные все здесь. От Черты добрались до нас согни три добровольцев. Мы их по тысячам раскидали. Мужики справные. Помогут на стенах махаться.
То добре, кивнули атаманы.
В общем, наши все собрались, кроме сотни Лукина, что на черкесов ушла. Эти тоже должны вернуться вот-вот. Ждём.
Валуй поправил шапку. Аккуратно отодвинув Тимоху Зимовеева, шагнул на середину:
Тут мы, только что явились.
Атаманы, все как один вскинули головы, оживились. Осип шагнул к нему, обнял коротко:
Живы, значит. Крепкие казаки. Как сходили? Сколько потерял?
Валуй дождался, пока атаман его отпустит:
Пятнадцать казаков похоронили мы в черкесской земле.
Поднявшись, Михаил Татаринов смял в кулаке шапку:
Вечная память им. А раненых сколь?
Раненых меньше, тринадцать, но все уже в седле держаться могут. Сюда своим ходом добрались. И это Три десятка с собой привели пахомовских казаков да мужиков боевых. Сами видали.
То добре. Татаринов снова напялил шапку. Забирай их в свою сотню. Они тебе почти родные, поди? Прищурившись, он с лукавством глянул на парня.
Валуй, не приняв шутки, серьёзно кивнул:
А то.
Михаил крякнул, но виноватым себя не признал. Атаман он или нет?
Ну а теперь давай докладывай усе в подробностях, продолжил он как ни в чем не бывало. Что видали, что узнали, сколько врага положили, сколько
добра, а самое главное, оружия, привезли?
Валуй потёр нос. Оглянулся, убедившись, что все его слышат. И неторопливо приступил к рассказу:
Ну, значится, так. После того как сообщил нам посланец от Пахома Лешика, что его джанийцев усех в полон горцы забрали, мы же тотчас и вышли. Это вы знаете. Дошли благополучно, через Кубань переправились. Ох и широка река, почти как наш Дон-батюшка. А там уже на третий день и горы пошли. Пахом нас там встречал с десятком своих людей, всех, кто с ним на охоте были, ну, это когда горцы на хутор напали. Они уже там разведали все. Дальше с ним пошли. В первом ауле как раз праздник был. Сынок князя ихнего откуда-то вернулся. Стол богатый, гости в большом количестве. Ну и мы вот что надумали.
Две недели назад 1
Лошадей привязали к деревьям в сотне саженей от первой изгороди метровой высоты, сложенной из булыжника. Музыка, протяжная и какая-то необычная, слышалась уже отчётливо. В её заунывные переливы то и дело вмешивались оживлённые мужские голоса.