Степанков оглушил зычным: "Ну, пошёл". Жеребец всхрапнул, трогаясь с приседа, а лошадь послушно поплелась следом. Уже, отъехав, бросил:
Отбил. После расскажу.
С удовольствием послухаю. Фроська снова обернулся к медлящему Валую: А ты чего ждёшь? Бегом в штаб. Там тебя заждались уже.
Арадов с ребятами где?
Позже встретишься, они в ходах сейчас последние крепи ставят.
Добре. Тогда, дядя Фрося, просьба к тебе.
Ну, давай.
Ты наших станичников, что табун, оружие
и всё добро, что мы в походе собрали, на берегу сторожат, пошли сменить. Они ещё больше нашего устали.
Это за милую душу. Старшина резво развернулся. Поймав глазом трёх Иванов, заканчивающих разгрузку. А ну, добры молодцы, ко мне, живо!
Те, с любопытством поглядывая на запыленных казаков, неспешно приблизились.
Так, хлопцы, берите тех казаков, что табун охраняют у крепости, и сообща гоните его через дальние ворота в город. И хабар весь, что с ними, туда же. Потом разбираться будем. Там загоны полупустые, в них и разместите. Азовцы вас встретят. Они знают, что делать. Понятно?
Чего ж неясного?
Добре, загоним.
Действуйте. Фроська подождал, пока казаки скроются за углом и, словно что-то вспомнив, вскинулся: Эх, меня же у стены ждут, пушки выставлять.
Занятому на разрыв старшине предстояло переделать до вечера массу дел.
Глава 2
За длинным столом боком и спиной к входу восседали знатные атаманы: вытянутый, тонкой кости Тимофей Лебяжья Шея Яковлев, кряжистый с оспинами на щеках, что виднелись поверх седой бороды, Осип Петров, полевые атаманы: невысокий, с точёными чертами лица и складками в уголках губ, говорящими об упрямости, Михаил Татаринов и богатырь с умным взглядом светлых глаз, чуть ли не упиравшийся головой в белёный потолок Наум Васильев. На почётном месте в торце пустого стола устроился столетний старик Черкашенин, лицо в морщинах, словно в крупную полоску, а тыльные стороны тёмных ладоней усеяны узлами вен. Перед столом, заложив руки за спину, расхаживал Иван Косой, у него глаз затянут кожей, давно, ещё с молодости. От турок подарок. У окошка притулился Алексей Старой, задумчиво потиравший шрам на скуле. В том месте среди волос подстриженной воинской бородки выделялась смуглая блямба: волосы на рубце не росли. Стоял в сторонке, скрестив руки на груди, Тимофей Разин отец Ивана да Степки Разиных, благообразный казак, внешне больше похожий на священника, чем на свирепого воина, каким и был. Похожие, как братья, оба приземистые, богатые бородами станичный атаман Абакум Софронов и войсковой подьячий Федор Порошин внимательно слушали, восседая на лавке у стены. Худые с вытянутыми суровыми лицами братья Тимоха и Корнилий Зимовеевы загораживали спинами вход в штаб. Навалившись грудью на спинку высокого стула, оставшегося ещё с турецких времён, о чём-то говорил Иван Каторжный словно весь собранный из шрамов и рубцов, живого места не найдёшь: следы сотен схваток. Никто не обратил на вошедшего казака внимания. Остановившись у дверей, Валуй скинул шапку.
Наши сообщают, в Анапе они почти всю гавань заняли. Всего будто бы кораблей то ли пятьсот, то ли шестьсот. Точнее и не сосчитать. Среди них три самых больших галеонов , а пушек на них вроде по сто тридцать. А ещё есть галеры их почти что под сто штук, фрегатов чуть меньше. Да ещё всяких шаек да чембенов сотни две. А сколько на них турки воинов посадили вообще нельзя сосчитать. Но наши вроде слышали янычары хвастались, триста тысяч их.
Иван Косой присвистнул, Яковлев потянулся ладонью к затылку, а Тимофей Разин, медленно стянув шапку, перекрестился двумя перстами:
И где же они столько народу супротив нас набрали?
Сдвинув лавку, поднялся огромный и мощный, как таранное орудие, Наум Васильев:
Со всего свету ворогов назвали, загудел глухо, словно где-то далеко табун лошадей летел над землёй. Свои, перво-наперво, конечно, янычары, сипахи, капычеи пушкари ихние, разного другого люда море. Черных мужиков из разных ромеев, болгар и гораков набрали. Этих вроде они и сами не знают точно сколько. Им всякие работы делать. А ишо ивропейцы там всякие. Все мечтают казачьей кровушки пролить. И немцы там, и гишпанцы, и волохи, и прочие латынцы.
Неужто все народы в Европах под турком уже? Корнилий Зимовеев заполнил короткую паузу.
Не все, ясно. Наум перевёл взгляд на Корнилия. Но талеров у них немерено, вот и закупили всех скопом. А те за деньги и мать продадут, а уж пищалью подпоясаться да ишшо супротив нас, казаков диких людей, как оне думкают, милое дело!
Глухо прокашлялся Черкашенин:
Сдается мне, не только супротив нас собрались вороги такую силушку. Всяко-разно они же знают, казаков тут несколько тыщ всего. Только про нас этакую армаду бы не сбирали.
А для чего тогда столько народу? не понял Осип Петров.
Боятся, наверное, дюже казаков,
вот со страху и набрали кого могут и не могут. Тимоха Зимовеев со смешком оглянулся на казаков. Его не поддержали.