Лев отпрянул, явно перепугавшись. Медленно поворачивая голову, он искал брешь в кольце вопящих воинов и нервно топтался у кассии. А круг все сжимался и сжимался, и вот девятнадцать человек стоят в двух или трех футах от него, образуя идеальную арену тридцати пяти футов в диаметре.
Я понимал, что, как только войду в круг, лев настигнет меня в два прыжка. Смахнув пот, заливавший глаза, и вытерев влажные руки о рубашку, я минуту понаблюдал за ним. Затем с щитом из буйволовой шкуры в левой руке и с копьем в правой я выпрыгнул на арену. «Симба! крикнул я. Симба, иди ко мне!»
В десяти футах от меня лев стал метаться из стороны в сторону. Масаи медленно выставили копья, а я ждал нападения зверя. Но он нападать не желал. Я сделал шаг вперед и снова заорал. Он мгновенно отпрыгнул назад. Этим прыжком, в двадцать футов длиной, лев сбил моего друга Масаку с ног, будто кеглю. А сам стрелой бросился по саванне. От страха меня мутило, но Масака встал, неистово размахивая щитом. Львиные когти сильно поцарапали расписанную шкуру буйвола, но шкура Масаки осталась цела.
Двумя шеренгами мы двинулись вслед за большим львом. Но он уже стал гораздо осмотрительнее, и нам потребовалось два часа, чтобы найти его. И снова вокруг него сомкнулся круг, и снова масаи закричали от возбуждения. Я опять выпрыгнул на арену, вызывая льва на бой. Он отступил, пытаясь вырваться сквозь противоположную сторону кольца. Масаи
угрожающе замахали щитами и стали хором оскорблять его. Он шарахнулся назад, с тревогой оглядываясь по сторонам. Находился он в двадцати пяти футах от меня и драться со мной совсем не желал.
Совершенно измотанный от сильного напряжения, я выжидал. Рубашка и шорты были мокрыми от пота, дыхание вырывалось из горла с хрипами, сердце колотилось о ребра. Выставив копье, как это делали масаи, я слегка потряс им, но лев по-прежнему отказывался принимать мой вызов. Перебросив копье в левую руку, я поднял камень и швырнул его льву в голову. Камень подбил ему левый глаз. Это подействовало. Симба заворчал, повернулся ко мне и двинулся вперед.
В десяти футах он остановился, уставившись на меня озадаченным, но злющим взглядом. Мне вдруг стало жалко золотого красавца, которого я собрался уничтожить. Потом я левой ногой сделал шаг вперед и присел, не переставая держать копье наизготове. Его задние лапы дрогнули, хвост задрожал. Воины замолчали, и наступила полная тишина.
Он прыгнул на меня, как кот на мышь. Найдя взглядом нужное место на его теле, я швырнул туда копье. А когда Симба с копьем встретились в воздухе, я отскочил в сторону. Львиный прыжок продолжался. Тяжелое копье уперлось в землю и от удара очень глубоко вонзилось ему прямо в сердце.
Лев перекатился, рыча от боли и гнева, а потом пополз ко мне. Я отступил и вытащил меч. Лев ударился о него когти чиркнули по металлу. Покачивающееся копье торчало из его большого сердца. Почти тридцать футов он ковылял за мной, круг воинов двигался вместе с нами. Затем он упал, голова окоченела, язык вывалился наружу, глаза потускнели, и Симба умер.
Масаи от радости устроили безумную оргию. Они визжали, пели и подпрыгивали вверх, словно выпущенные из катапульты. Двоих затрясло, и пена выступила у них на губах это начался страшный истерический припадок, который масаи называют апуш. Один из них залаял, как собака, по его подбородку потекла слюна. Окончилось все тем, что они оба повалились на землю в ступоре. А я стоял рядом с мертвым львом и смотрел. И тогда Коноко, уже без скептицизма, подошел ко мне, широко и радостно улыбаясь, и крепко обнял меня. «Ирапол-Маасни», произнес мой новый брат. («Ты масаи»).
В «Китабу о Конго» я подробно описал долгое празднование у львиного трупа, триумфальное шествие домой, во время которого мы всю дорогу пели, хохотали и кричали; поразительную встречу, которую мне устроили по возвращении в маньята, на меня обрушились девять горлянок с молоком: песни и танцы; и награду, которую выдали Арему, воину масаю, две девушки Но все это не имеет отношения к Симбе.
Симба лежал мертвый в саванне, где-то к востоку от озера Натрон. С ним остались два масая; они вырезали ему сердце, которое предстояло съесть воинам, выражая, согласно обычаю, удовольствие; они отрезали ему массивные когти, чтобы раздать их членам моего эскорта; они сняли с него шкуру, гриву и все остальное, чтобы преподнести их мне.
А то, что осталось от Симбы, ждало стервятников и гиен. Что еще остается мертвым львам?
МБОГО Бдительный воин
В своей книге «В ослепительной Африке» Карл Экли писал:
«В отличие от льва, который, сбив жертву с ног или ранив ее, этим и ограничивается, буйвол, преследуя человека, обязательно догонит его и не успокоится до тех пор, пока жертва не расстанется с жизнью.
Один охотник рассказал мне происшедшую с ним историю, в которой буйвол страшно проявил свой нрав. Охотник с товарищем ранили буйвола и двинулись следом за ним в густые заросли. Буйвол же притаился и совершенно неожиданно бросился на них. Они даже выстрелить не успели. Сбив охотника с ног, буйвол ринулся вслед за его товарищем. Первому удалось забраться на дерево, но оружие он потерял. К тому времени друг его был уже мертв. Однако буйволу этого было мало. Два часа он топтал труп ногами и подбрасывал его кверху, а раненый человек на дереве мог лишь беспомощно на это глядеть. Буйвол ушел только тогда, когда останки погибшего были сровнены с землей. Более мстительного зверя в Африке нет».