И хотя львы обладают и силой, и умом, им приходится гораздо тяжелее, чем дикобразу, когда на них набрасываются с вертолетов, вызывают свистком Галтона, догоняют верхом, натравливают гончих псов (очень популярный способ охоты в прошлом) или же действительно выслеживают, что, возможно, честнее, Белые Охотники, туристы, носильщики оружия и загонщики. Настоящим спортом является такой, когда человек и лев встречаются один на один и у льва есть шанс на победу.
Я назвал бы честным поединком тот, когда охотник, вооружившись мощным оружием, встает ко льву лицом к лицу и не полагается на помощь Белых Охотников, товарищей и носильщиков. Тогда-то он быстро поймет, что имеет дело со «вторым опасным зверем» в Африке, и очень вероятно, что поймет это, когда будет уже слишком поздно. Даже, если опытный охотник-профессионал или хладнокровный стрелок встретится со львом один на один, у него, по крайней мере, имеется шанс сделать смертельный выстрел. Правда, когда меткий стрелок стреляет в 400-фунтового льва из оружия, которое способно уничтожить слона, это тоже не спорт.
Карл Экли как-то раз дал свое определение настоящей спортивной охоты на львов. «Это копье, написал он в своей книге «В ослепительной Африке», а копьем сражается лишь черный мужчина». Он рассказал о племени нанди, проживающем в Восточной Африке, воины которого нападают с копьями и все вместе. Нанди отважные, очень отважные, но с масаями их не сравнить. Масаи племя нило-хамитской расы, чем-то напоминающее египтян. Они скотоводы и воины, которые с копьем в руке преднамеренно встречаются со львом лицом к лицу во время одного-единственного поединка.
Когда я рассказываю об охотниках на львов племени масаи, я исхожу не из принятого о них мнения и не из случайных с ними встреч. Я жил с масаями, пил с ними теплую кровь домашнего скота, любил их женщин, танцевал с ними их народные пляски под звук подобного сирене рожка куду и был посвящен в воины этого племени. Существует только одно условие, при котором белый человек заслуживает подобного признания: вооружившись копьем, он должен бросить вызов взрослому льву на поединок. Я бросил такой вызов, и Симба, который принял его, остался одним и единственным животным,
убор из гривы побежденного им льва, а другие три воина надели свои оловуару. Каждый из них первым бросил копье во время совместной охоты и тем самым завоевал право на гриву. На остальных головах торчали страусиные перья, которые, свешиваясь, обрамляли лица наподобие курчавой черной гривы. Я остался с непокрытой головой и надел помятые шорты цвета хаки и рубашку.
Мы покинули маньята шеренгой. Впереди шел Коноко, за ним я, за мной плелся Масака, а следом длинной вереницей маршировали еще семнадцать человек. Кажется, мы протопали четыре-пять часов, миновав стада зебр, гну и газелей Томпсона. Наконец заметили вдали двух сносных размеров львов, валявшихся у колючего кустарника.
Мы рванули вперед с намерением окружить парочку холостяков кольцом. Как только мы оказались от них в трехстах футах, львы начали отступление. Мы последовали за ними они опять отошли. Действия их явно не были похожи на манеру поведения бесстрашных, самоуверенных львов национальных парков Конго, Уганды и Кении, где они чувствуют себя в полной безопасности. Эти же звери прекрасно знали масаев и боялись их.
Еще несколько часов мы преследовали львов, пытаясь взять в кольцо то одного, то другого. На закате мы сдались и устроились на ночлег, вырубив мечами себе местечко среди колючего кустарника. Стараясь не отставать от масаев, физическая выносливость которых не сравнима ни с чьей иной, я безумно устал, но спал плохо.
На рассвете Коноко выслал на разведку два отряда. Через два часа один отряд вернулся в сильном возбуждении. Они обнаружили группу львов трех одиночек, прятавшихся в густом кустарнике. Два льва были молодыми, но один взрослый, с красивой гривой. «Нам сильно везет, сообщил Масака. Если бы у большого вместо друзей были жены, нам бы не удалось прогнать львиц. Если напасть на львицу, лев удерет, но она всегда остается, чтобы защитить его».
Когда вернулся второй отряд, мы ускоренным маршем двинулись к укрытию львов и через час добрались до места назначения. Коноко приказал десяти воинам обыскать кустарник, остальные остались ждать, выставив перед собой щиты, чтобы перегородить львам путь, ежели они бросятся наутек. И почти в ту же минуту из кустарника выскочили три представителя кошачьего племени. Двум удалось вырваться на свободу, а третий оказался в окружении тел и щитов. Он стоял почти в центре, молодой лев без гривы, весом не достигший и 250 фунтов. Он нервно водил головой по сторонам.
Коноко указал на него копьем: «Тара!» («Убей его!»)
Я заколебался. Предположим, что я накинусь на это животное и одержу победу. И что скажут масаи? «Ну, лев-то был такой маленький» Я указал копьем на 400-фунтового льва, который остановился в ста ярдах от нас. «Киток!» ответил я. («Большого!»)
Коноко сердито уставился на меня. Будучи скептиком по натуре, он наверняка считал, что я пытаюсь оттянуть неотвратимое, но повелительно крикнул, и наш круг разбился на две колонны. Маленький лев рванул от нас прочь по саванне, а мы начали преследование большого. Гонялись мы за ним около часа. Наконец, очень раздраженный, он уселся передохнуть в тени кассии, и нам удалось окружить его. Увидев, что попал в ловушку, огромный лев вскочил, яростно зарычал и приготовился к атаке на круг. В ответ девятнадцать масаев заорали на него как апачи.